Гипноз от древности до наших дней - [11]
...На следующий день, как и условились, Айнанват привел Богораза в ярангу Тэнгэта. В яранге жарко натоплено и празднично убрано. Вдоль ее стен из натянутых оленьих шкур расселись люди, лица у всех торжественныисуровы.Ихсобраласюда беда. Лучший
охотникстойбищаРькавчинпопалвруки злых келет.
Заблудившись в тундре, он несколько дней голодал, и тут-то напали на него келет. Когда его нашли, он, совсем одичавший, сидел у потухающего костра и, разбрасывая во все стороны головни, кричал на злых келет, которые его обступили, что не станет их добычей, но келет смеялись над ним, гримасничали и дразнили длинными красными языками. И потом келет не оставили Рькавчина. По ночам они являлись к нему, смеялись в лицо и опять показывали страшные языки. С Рькавчи- ном тогда приключались корчи, он рвал на себе одежду, падал на пол и долго бился в судорогах — так терзали его проклятые келет, что смотреть было непереносимо. Несколько раз родственники и сам Рькавчин обращались к Тэнгэту, но шаман отказывался начать лечение, еще не подошло время, когда можно бороться с келет корчи. Лишь недавно он заявил матери Рькавчина: «Скажи сыну, через три дня буду изгонять из него злых келет». Шаман очень тщательно готовился к обряду. Все три дня он ничего не ел и только возился со своим бубном. Тэнгэт много раз смачивал, а затем просушивал туго натянутую перепонку из моржового желудка, бил по ней колотушкой из китового уса, все время прислушивался к возникающим при этом звукам.
Когда звон бубна стал звонок и сух, как треск пере
36
сохшего дерева, как разрыв молний, шаман и велел Рькавчину и его родственникам собраться у него в яранге. К этому времени охотнику стало совсем плохо. Злые келет нападали на него теперь каждую ночь и даже днем не давали ему покоя. Он уже не ходил, и его пришлось внести в ярангу шамана на руках и положить на указанное шаманом место.
Кругом царил полумрак. Лица присутствующих, лежащая фигура больного и сам шаман освещались только отблесками небольшого очага, разожженного посреди яранги.
Богораз осмотрелся. Некоторые из собравшихся были знакомы ему — охотники Катак, Ятиргин, Пэнлу, Кьетгерген. Знал он и Рькавчина.
Но вот шаман поднял над головой бубен, обычный, чукотского типа — маленький, круглый, с тонким деревянным ободком,— и ударил в него колотушкой.
— Э-гэ-гэ-гэй! — произнес он и при этом начал ходить вокруг лежащего охотника.
— Э-гэ-гэ-гэ-гэй! — громче и настойчивее выкрикнул он, как бы зовя кого-то, и тут же с истерическим надрывом в голосе закричал: — А-якка-якка-яккой! Сойди вниз, человек из Верхней страны ! Я хочу, чтобы ты был моим помощником. И правда, что другое я могу сделать? Откуда я еще могу получить какую-нибудь помощь? Я не знаю. Если ты позволишь, то я возьму тебя помощником. Сойди ко мне. Я стою здесь без всякой помощи!
«Как в этом заклинании,— подумал Богораз,— ярко и наглядно отражается основная причина веры в духов — надежда на чудотворную помощь. Эта вера порождена бессилием человека перед природой, отсутствием у него знаний о ней, жизненной потребностью куда-то обратиться за помощью, признанием своего бессилия справиться одному с навалившимся горем и страданием».
А шаман тем временем, закончив трижды повторенное обращение к духу-помощнику, все быстрее и быстрее ходил вокруг Рькавчина. Потом его ходьба перешла в бег, а бег в неистовую пляску с подскоками и прыжками. Все чаще и громче звенел и грохотал бубен. Оглушительная дробь коротких и частых ударов сливалась с воплями шамана:
Верхняя страна — по чукотским верованиям, страна духов.
37
— Э-гэ-гэ-гэй! А-якка-якка-яккой! Боббо, боббо, боббо! Гау, ray, ray!
Тэнгэт впал в настоящее неистовство. Немыслимо было понять, откуда у человека может взяться такой запас энергии и силы. Все быстрее и быстрее его кружение, все исступленнее крики. Временами шаман переставал бить в бубен и подносил его к своему рту, тогда бубен наполнял ярангу каким-то невстречаемым в природе гудом.
Владимир Германович оглянулся на своих соседей. Посмотрел на больного Рькавчина. Казалось, все они были далеко отсюда — так потусторонне и сонно выражение их лиц, мешковато осели фигуры. Похоже, спят люди, но в то же время никто не спускал глаз с пляшущего шамана. Его отчаянные непрерывные прыжки и дикие завывания властно притягивали к себе все внимание окружающих.
Время от времени они по установленному веками ритуалу поощряют шамана возгласами сочувственного удивления:
— Гыч! Гыч! Верно! Верно! Правда! Гыч! Гыч!
После почти часовой пляски и воя Тэнгэт неожиданно
выронил бубен, тот ударился о землю, и грохочущий его напев оборвался. Сам шаман постоял с минуту неподвижно, а затем рухнул около костра. Правая рука его упала на тлеющие угли, но он на это никак не реагировал. К нему подошла мать Рькавчина, бережно вынула руку из костра, закрыла его лицо платком и подбросила веток в костер. Айнанват нагнулся к уху Владимира Германовича и тихо, с благоговением в голосе сказал:
— Душа Тэнгэта ушла в Верхнюю страну Нутенут, где живут добрые и злые келет. Ушла за душой Рькавчина— за здоровьем его ушла.
Все сидели молча.
