Гимн шпане - [9]

— Самое парадоксальное в ее истории — это эволюция отношения к башне с течением времени: рожденная в позоре, сегодня она стала гордостью французов, даже завзятых ее ненавистников.

Мы были на самой верхотуре, он увязался за нами на площадку с видом на мост Трокадеро, вокруг раскинулась панорама Парижа, он говорил с забавным акцентом и немного смахивал на русского шпиона.

— Как вы думаете, зачем все эти люди поднялись сюда, на триста тридцать метров от земли?

Он поднял указательный палец и ждал ответа; черт, да откуда я знаю!

— Чтобы посмотреть башню, — рискнула Мари-Пьер.

Он аж подпрыгнул: да, конечно, но что заставляет их выкладывать каждый день по пятьдесят франков, наверняка тут другая причина. Он возбужденно дышал, раздувая ноздри: люди приходят сюда в поисках Вечности — за линзами очков его глаза казались огромными, мамаша кивала, не понимая ни слова, — на самом деле они хотят; прикоснуться к Вечности.

Я размышлял над его словами, а на площадке продолжалось броуновское движение, тут наверху делать было особо нечего, разве что толкаться в очереди.

Я понял, о чем он толковал, убедительная теория: глядя отсюда на Париж, испытываешь какое-то необыкновенное чувство, только я не мог бы выразить его словами.

Он поглаживал кончиками пальцев металлическую опору, в его взгляде сквозила печаль.

— Злобная чернь, тебе потребовалось больше полувека, чтобы принять очевидное и признать шедевр, я презираю и жалею тебя.

Он открыл мне глаза: наша Эйфелева башня — единственная в своем роде, она — доказательство, что надо всегда стоять на своем и ни в коем случае не уступать мнению большинства. Несмотря на чудаковатое поведение, он был прав, я поддерживал его позицию, ведь миллионы людей не имеют никакого влияния именно потому, что их принято считать безликой массой, — в общем, не стоит зависеть от мнения толпы.

— Возьмите, — он вытащил что-то из кармана. — Если захотите, я всегда рад пообщаться с открытыми, духовно развитыми людьми.

Время вышло, пора была спускаться. На визитной карточке, которую он мне вручил, золотом было выведено его имя: Александр Драган, архитектор высшей категории, дальше адрес и телефон. Вы не стесняйтесь, повторил он, когда мы втиснулись в лифт, звоните в любое время, — думаю, тут сыграли свою роль чары Мари-Пьер. Спускаясь, мы поделились впечатлениями, ей он тоже понравился, по крайней мере ему есть что сказать, он приятен в общений и очень умен.

Дальше все произошло совершенно спонтанно: меня вплотную прижало к той американке из очереди, ее рюкзак был по-прежнему открыт, оттуда торчал кошелек, я не мог упустить такой шанс, и еще до окончания спуска он был у меня в кармане — уверен, никто ничего не заметил; когда сзади раздались возмущенные вопли, я сказал Мари-Пьер, чтобы она не оборачивалась и не ускоряла шаг; shit, shit [11], орала американка, my money, stop, stop [12]; я крепко прижимал руку к карману, мы спокойно перешли мост, и, направляясь к садам Трокадеро, я шепнул Мари-Пьер, что теперь можно позволить себе кутнуть, на что она хихикнула: да, кто-кто, а ты времени даром не теряешь — в тот момент она еще ни о чем не задумывалась.

В кошельке оказалось больше восьми тысяч франков и триста долларов, мы отправились в «Веплер» [13] и провели чудесный вечер, она явно приносила мне удачу.

В понедельник ближе к вечеру я поехал в Орли, Жан-Марсель обещал быть в семь, я решил приехать заранее, но мне не давал покоя один вопрос: почему Мусса мне столько отвалил, другой запросил бы за тачку гораздо меньше, реальная цена была пять штук, даже за «мерседес», он здорово переплатил. Машина стояла на том же месте, проходя мимо, я незаметно ее толкнул — тишина, сигнализация села, боюсь вообразить, что подумали местные жители о гирлянде из вибраторов. Никто не обращал на меня внимания, я вернулся на автобусную остановку ждать напарника.

Без пяти семь в сиянии всех фар появился эвакуатор, в кабине сильно пахло освежителем воздуха, на приборной панели красовался полк пластиковых Санта-Клаусов. Он так резко развернулся у въезда на стоянку, что завизжали шины, шуму от этого, честно говоря, было больше, чем хотелось бы.

— Проклятье, — выругался Жан-Марсель, паркуясь позади «мерседеса». — Сорок пять штук! Каким надо быть кретином, чтобы потратить такие бабки на какой-то драндулет.

В лучах фар наша добыча сияла, как новенькая, он вышел из кабины, чтобы прикрепить трос, а время-то поджимало. Заблокировав ручной тормоз, он завел лебедку, и эвакуатор содрогнулся, издав пронзительный скрежет, от колес до са́мой платформы, теперь бы выехать со стоянки, и дело в шляпе.

— Знаешь, как бы я распорядился такими деньгами?

Мне не терпелось поскорее свалить, время от времени тут проезжал полицейский патруль.

— Я бы пригласил актрисок…

С сорока пятью кусками выбор за тобой, он даже знал агентство, которое предоставляло услуги звезд, заказывай, кого хочешь, главное — гони монету, это и была его заветная мечта: он в объятьях кинозвезды, девушки без комплексов, наедине в его комнате, всю ночь до утра, как в кино, а если не поскупиться, они готовы зайти очень далеко, даже самые знаменитые, единственно при условии, что на всю ночь, — они не работают почасно, потому и цены кусаются.