Гимн шпане - [109]

Первый дух, которого я пробудил к жизни, послал меня. Ответил женский голос — объявление привлекло мое внимание спокойствием и трезвостью: «Специалист по защите от сглаза, возврат любимого человека», — видимо, я и впрямь ее разбудил, потому что она попросила меня перезвонить позже, господин Бакари очень занят и не может со мной поговорить — небось трахался или пересчитывал заработанную наличность; я сказал, хорошо, перезвоню, и решил обратиться к Диалло, однако с тем же успехом — снова ответила женщина: в полдень у нас уже всегда полно народу, будет лучше, если вы позвоните завтра утром; что же это такое, старичок, подумал я, неужели у тебя настолько черная аура, что никто не берется помочь? Почти не надеясь, я набрал номер господина Фулана — «С помощью дара Творца он восстановит ваш внутренний покой, берется за трудные случаи», — и на этот раз ответил сам кудесник: конечно, я жду вас, улица Сен-Mo; поскольку мне надо было еще зайти на Рейи за формой и кепкой; я сказал, что скоро буду и помчался на всех парах, но не рассчитал — Сен-Мо и Рейи находились друг от друга довольно далеко, так что я подзадержался, а когда ставил машину у его дома, то ощущал легкий мандраж — все-таки первый в жизни визит к колдуну, на лестнице воняло мочей, но Виктор предупредил, чтобы я не обращал внимания на обстановку, среди этих чудиков попадаются настоящие спецы.

На человеке, который мне открыл, не было ни яркой маски, ни леопардовой шкуры; обычный африканский балахон, телевизор орал на всю катушку, мужик, лежавший на кровати, поднялся, зевая, в комнатушке было от силы метров пять, господин Фулана примет вас там, за занавеской. 

— Садись.

Комната оказалась мансардного типа, под самым скатом крыши, и мне ничего не оставалось, как последовать его совету — иначе пришлось бы стоять, сгорбившись в три погибели, подобно узникам времен Людовика XI. Я сел, господин Фулана тут же взял мою руку, приложил ее к листу бумаги и обвел карандашом. Вокруг валялось множество любопытных вещиц — деревянная табличка, всякие амулеты, пластиковая бутылка из-под молока, с надписью фломастером: «Стопроцентный любовный напиток», африканские бусы, все вместе смотрелось как китч, ни древностью, ни магией не пахло; он вгляделся в контур моей руки и попросил написать имя, я написал «Гастон», он в раздумье покачал головой и нарисовал два знака, один вверху; другой внизу, какие-то каракули и непременный арабский символ, полумесяц со звездой, потом поднял голову и просверлил меня взглядом, ты слишком долго тянул. Вот как, сказал я, да, подтвердил он, да, она уехала, и теперь все будет очень плохо, просто ужасно. Видно, я сильно побледнел, потому что он поспешил меня успокоить, мол, не бойтесь, она вернется, но вам придется очень трудно, и, спросил, есть ли у меня ее фотография, у меня с собой были только снимки с мыса Кап-Даг, однако я не слишком ему доверял, и мне совершенно не улыбалось выставлять напоказ свои драгоценные воспоминания, чтобы моей куколкой любовался шарлатан с маслеными глазками.

— Нет, фотографии у меня нет.

Он пожал плечами, это не важно, напишите дату ее рождения, я написал только месяц июль, насчет числа сомневался; он снова сказал, что это не важно. За занавеской, в полуметре от нас, продолжал нещадно орать телевизор, народ в комнате устроил дикий шум. Господин Фулана об-махнул рисунок растрепанным голубиным пером, потом положил листок на маленькое зеркальце.

— Очень плохо.

Казалось, в нем происходит внутренняя борьба. Я подумал: черт побери, рожай, родной. Он потрепал меня рукой по шее, одновременно помахивая перышком, потом ни с того ни с сего выкатил глаза — все, что ты делаешь, летит к чертям, тебе нужен талисман.

Теперь все встало на свои места, дело было не в злой силе, дьявол не прятался в каждой подворотне, пытаясь подставить мне подножку, и сглаз тут ни при чем, просто живет на свете недоумок, у которою ничего не получается и которому ни в чем не везет, и этот недоумок — ваш покорный слуга. Для изготовления талисмана он просил фотографию и, конечно, денег, но, чтобы я не сомневался заплатить можно будет когда она вернется, сейчас — тысячу, остальное потом; спасибо, господни Фулана, огромное спасибо; я встал, почти задыхаясь, итак, я прихожу в понедельник, чтобы заказать талисман; повесишь его на дверь — но я уже был на лестнице. Во всем виноват только я, и никто иной, вся жизнь коту под хвост, надо же, другие как-то умеют выкручиваться, по телеку то и дело показывают преуспевающих людей, а ведь я хотел не так много: найти приложение своим способностям, сделать карьеру, и где я теперь? — да нигде, в нищете, по-моему, это несправедливо, так быть не должно, я заслуживаю счастья не меньше прочих; на улице громко философствовали два мужика: ну да, еще бы, жизнь любит наподдать, только уворачивайся, один из них был с бородой и немного смахивая на Александра, архитектора, я направился к Монсури, хотел как-нибудь незаметно пробраться на свой участок, но не тут-то было.

Уже приехав в Четырнадцатый округ, мыслями я оставался в Тридцать шестом, меня преследовали игривые образы Мари-Пьер, и хотя я не строил иллюзий насчет способностей колдуна, в голове продолжали звучать слова «все, что ты делаешь, летит к чертям»; подойдя к посту номер 1, я нос к носу столкнулся с мадам Сарла и старшим надзирателей, что было делать, хотелось только одного — пройти, сквозь живую изгородь и затеряться в лабиринте, откуда нет выхода.