Гидеон из Девятого дома - [107]

Паламед очень осторожно утирал Дульсинее губы белым платком. Рука его лежала у нее на шее. Дульсинея затихла, лицо ее приобрело белесо-голубой цвет снятого молока. Гидеон даже подумала, что сейчас и ее включат в список мертвецов. Она могла выйти на публику причесанная и при этом раскрыть свои неприятные секреты. Теперь Гидеон знала, что Дульсинея всегда была одна и играла фарс еще бо€льший, чем у нее самой, учитывая невероятность происходящего. Но умирающая некромантка резко втянула ртом воздух, и все ее тело скрутило спазмом. Сердце Гидеон снова замерло. Не успела она двинуться, как Паламед уже был на месте и с ужасной нежностью – как будто они были одни в комнате, а то и во всем мире – поцеловал тыльную сторону ладони. Гидеон отвернулась, заливаясь краской от непрошеного стыда. И увидела в дверях Учителя, засунувшего руки под яркий радужный кушак. Никто не слышал, как он вошел.

– Я думаю, позже, госпожа Юдифь, – сказал он.

– Необходимо связаться с Седьмым домом и отправить ее домой. Оставлять ее здесь незаконно и аморально. Это ясно?

– Я не могу, – объяснил Учитель, – в доме Ханаанском есть только один канал связи, госпожа моя… и я не могу связаться с Седьмым домом. И с Пятым, и с Четвертым. А теперь и с Седьмым. Это часть того священного молчания, что мы храним. Все это закончится и настанет расплата, но госпожа Септимус останется с нами до конца.

Адептка Второго дома вдруг остановилась. На мгновение Гидеон показалась, что она сейчас потеряет свой идеальный контроль над собой. Но она только наклонила темноволосую голову и сказала:

– Лейтенант?

– Готова, – сказала Марта из Второго дома, и они вышли из комнаты, шагая, будто на параде. Они не оглянулись.

Учитель посмотрел на представшую перед ним картину. Кровать, кровь, Третьи. Паламед, сжимающий пальцы Дульсинеи, и еле живая Дульсинея.

– Сколько осталось госпоже Септимус? Я больше не могу определить.

– Считаные дни. Недели, если нам повезет, – грустно сказал Паламед.

Дульсинея то ли икнула, то ли хихикнула, то ли вздохнула.

– Если мы откроем окна и дадим доступ свежему воздуху. Система регенерации кислорода на Родосе отняла у нее лет десять. Она держится на грани, не съезжая ни на одну сторону – у нее выносливость парового двигателя. Все, что мы можем, – обеспечить ей комфорт и посмотреть, не вытянет ли она.

– Отмена чар на теле рыцаря должна была ее убить, – медленно сказала Харроу, – стать невероятным шоком для всей системы.

– Распределение заклинания между несколькими магами могло ослабить отдачу.

– Это даже близко не так работает, – сказала Ианта.

– О, а вот и главный эксперт, – встал Набериус.

– Бабс, – торопливо сказала сестра Ианты, – ты голодный. Пойдем поедим.

Гидеон увидела, что взгляд Харроу остановился на Ианте Тридентариус. Ианта не заметила или сделала вид. Ее глаза были такие же чистые, фиолетовые и спокойные, как всегда, а вот Харроу тряслась, как личинка рядом с мертвой уткой. Когда Третьи отбыли – так шумно, будто уходили из театра, а не из комнаты больной, – Харроу проследила за ними взглядом.

– Эй, Паламед, с ней должен кто-то остаться? – вслух спросила Гидеон.

– Я останусь, – сказал Учитель, не дожидаясь ответа Паламеда, – передвину сюда свою кровать. Одна она больше не останется никогда. Если мне придется покинуть мой пост, меня заменит один из жрецов. Это я могу сделать… я не боюсь, да и занятий получше у меня нет. А у вас, как я очень опасаюсь, есть.

Гидеон позволила себе прощальный взгляд на Дульсинею, которая гораздо сильнее походила на оживший труп, чем ее мертвый рыцарь: она лежала на постели, почти прозрачная, а на подбородке подсыхали кровавые следы. Гидеон хотела помочь, но краем глаза заметила, что Харроу уже вышла в коридор и смотрит вслед уходящим Третьим. Тогда Гидеон нашла в себе силы сказать:

– Тогда мы уходим. Дайте нам знать, если что-то изменится.

– За вами кто-нибудь придет, – вежливо ответил Учитель.

– Отлично. Паламед…

Он посмотрел ей в глаза. Сам он снял очки и теперь протирал их одним из бесчисленных платочков.

– Девятая, – сказал он, – если бы она была на что-то способна, ты не думаешь, что она уже стала бы ликтором? Если она действительно хочет посмотреть, как горит весь мир, не придется ли нам гореть?

– Прекрати ей льстить. Но спасибо, – сказала Гидеон и выбежала в коридор вслед за Харроу.

31

Некромантка стояла и смотрела вдаль, на исчезающие спины Третьих. Лоб она нахмурила так, что краска потрескалась. Гидеон собиралась… Она многое собиралась сделать, но Харроу не оставила ей шанса ни на одно из действий и не дала ответа ни на один вопрос. Она просто развернулась в вихре черных одежд и скомандовала:

– За мной.

Гидеон приготовилась к такому залпу мата, что Харроу бы снесло, но она вдруг добавила:

– Пожалуйста.

Эта просьба убедила Гидеон пойти следом молча. Она вообще-то ожидала, что Харроу начнет с «Что ты делала в моем шкафу?». На этом месте Гидеон собиралась трясти ее, пока зубы у нее во рту и в карманах не застучат. Харроу прыгала через ступеньку, ступеньки в ужасе кряхтели. Так они миновали длинную лестницу, ведущую в атриум. Оттуда спустились по одному коридору, по другому, налево – и вниз в тренировочный зал.