Гибрид - [6]
И все замирает.
…Они громко стучали. На весь дом.
Дверь пошла открывать мама. Я слышу, как они разговаривают в коридоре:
— Харлип, Константин Бенцианович здесь проживает?
Голос мамы:
— Вы спрашиваете Константина Борисовича?
— Бен-циа-ны-ча.
— Костя, — кричит мама из коридора, — тут спрашивают Константина Бенциановича.
— Это, наверное, меня.
Папа говорит тихо. Даже я в комнате его почти не слышу. Мама понятия не имела, что мой папа — Бенцианович. Потому что дедушку-то зовут Бориспалыч.
Они входят в комнату:
— Где у вас аппарат?
Мама показывает на тумбочку:
— Вот, пожалуйста, телефон.
И тут я понимаю, что это они — самые настоящие «Черти полосатые».
Один Главный черт стал названивать и тихо разговаривать в трубку:
— Так точно. По паспорту. Есть!
Потом оборачивается и говорит:
— Что Борисыч, что Бенцианыч — один хрен! Одевайтесь.
Тут началась катавасия. Как в кино.
Я сижу на диванчике, закутавшись в одеяло, спустив босые ноги. Зубы стучат. Папа медленно идет ко мне, становится на колени. Я обнимаю его за шею. А мама вон там, у печки, прижавшись.
Черти переглядываются, и тут Главный начинает орать:
— Прекратить базар! Нечего мне тут цирк устраивать, гражданин Харлов! Бенцианович! На вас и ордера пока нет. Проверочка. Пацана успокойте. Нехорошо!
Мама спрашивает, что нужно взять с собой.
Черт делает рукой вот так:
— Пока ничего. До выяснения.
— Ну полотенце и зубную щетку все-таки можно?
— Можно и сапожную. Штиблеты чистить.
Тут Черт рассмеялся как-то противно. «Хи-хи-хи». Тонким голоском, как девочка.
Папа стоит с открытым ртом. Я, помню, даже удивился. У него губы сами собой прыгали.
— Ну, сынище-парнище.
Мама не пошевелится. Белая, как простыня.
— Пока, сынище-парнище. Пока.
Почему он не поцеловал маму, я не знаю. До сих пор — не знаю. У меня в голове как-то все пересмешалось.
То ли взаправду это, то ли во сне. «Тысяча и одна ночь…»
Черти уводят отца, пританцовывая. Откуда-то сверху, из поднебесья, подпевает голос с хрипотцой:
А ГПУ — это все равно что НКВД. Это мне потом во дворе объяснили. А НКВД — это все равно что Лубянка.
Утром мне сказали, что мой папа уехал в командировку.
Дедушка Бориспалыч
Мой папин дедушка ходит с палочкой и в галошах.
Даже летом.
— Только «полный поц» ходит в галошах в сухую погоду, — шутит дядя Леня.
— Перестаньте сказать такие вещи. Тем более при ребенке, — обижается моя папина бабушка. — Никогда нельзя знать в Лосинке, что делается в Москве.
Папин дедушка с папиной бабушкой живут в Лосинке круглый год. А я у них живу только летом.
Каждый день дедушка едет из Лосинки в Библиотеку Ленина. Как на работу.
Мой дедушка хочет знать, почему получилась эта Великая революция. Канешно, для этого надо прочесть всего Маркса. И он каждый день туда ходит. Но зарплату ему Маркс не платит.
Дедушку там все знают и очень любят.
Когда он только входит и снимает пальто, к нему сразу подбегает одна барышня и кричит другой барышне:
— Опять приперся этот старый хрыч. Тащи Маркса. Весь «Капитал».
Мой дедушка — почетный читатель номер один. Его повесят скоро на стенку. А пока выдали билет на всю жизнь.
Дедушка ходит по улице медленно. Теперь такое движение, что могут запросто задавить. Никто даже не обратит внимания. А когда надо перейти на другую сторону, он поднимает палочку. Вот так!
И к нему тут же бежит милиционер и свистит.
Из-за угла выскакивает фотограф и щелкает дедушку с милиционером для газеты. Как хороший пример.
Никому и в голову не может прийти, что дедушку раньше объявили «никудышным» и хотели отправить даже к «чертовой матери».
— Придурошный, — называет моего дедушку Дворничиха.
Наверное, это потому, что дедушка всегда ходит в черном пальто и черной шляпе. Как до революции.
— Вот видите, — показывает бабушка дедушкин билет в библиотеку, — здесь написано «бессрочно». А вы еще говорите!
Дедушка охмурил бабушку не сразу. Он долго ходил и носил цветы. А бабушка не хотела за него выходить. Потому что дедушка был человек «другого круга». Но у бабушки не было выхода. Бабушкина мама сама хотела выйти еще раз замуж. Она тогда была еще — ого-го! И бабушке не хотелось портить ей жизнь и висеть у нее на шее.
Тут она согласилась на дедушку. И поехала в Париж за платьем.
А потом она нарожала трех сыновей.
И один оказался мой папа.
А дедушка никогда не любил работать на фабрике. Он хотел сидеть в кабинете и читать книги. Но мама дедушки сказала еще до бабушки: «Хватит тебе ковырять в носу, иди работай на свою фабрику».
У дедушки всегда был особенный нос. Он мог унюхать сразу — откуда табак. Даже зажмурившись.
С таким носом дедушка мог далеко пойти.
Но коммерсант из него получился, как «из дерьма — пуля». Как сказал дядя Леня.
И тогда дедушка взял в дело своего племянничка. Этот племянничек схрумкал дедушку. С потрохами. И оставил его только на вывеске.
Тут началась вся эта катавасия. Ходили туда-сюда немцы, разные поляки. А потом пришел Рубинчик и сказал:
— Пшел вон с фабрики. Кровопивец!
Дедушка страшно обрадовался. Потому что теперь он мог сесть за книги и узнать про всю нашу жизнь у Карла Маркса.
Тетя Галя говорит, что дедушка «чёртичем» занимается. А бабушка всегда рада, что он не на улице, а в тепле.
Православный священник решил открыть двери своего дома всем нуждающимся. Много лет там жили несчастные. Он любил их по мере сил и всем обеспечивал, старался всегда поступать по-евангельски. Цепь гонений не смогла разрушить этот дом и храм. Но оказалось, что разрушение таилось внутри дома. Матушка, внешне поддерживая супруга, скрыто и люто ненавидела его и всё, что он делал, а также всех кто жил в этом доме. Ненависть разъедала её душу, пока не произошёл взрыв.
Рей и Елена встречаются в Нью-Йорке в трагическое утро. Она дочь рыбака из дельты Дуная, он неудачливый артист, который все еще надеется на успех. Она привозит пепел своей матери в Америку, он хочет достичь высот, на которые взбирался его дед. Две таинственные души соединяются, когда они доверяют друг другу рассказ о своем прошлом. Истории о двух семьях проведут читателя в волшебный мир Нью-Йорка с конца 1890-х через румынские болота середины XX века к настоящему. «Человек, который приносит счастье» — это полный трагедии и комедии роман, рисующий картину страшного и удивительного XX столетия.
Иногда сказка так тесно переплетается с жизнью, что в нее перестают верить. Между тем, сила темного обряда существует в мире до сих пор. С ней может справиться только та, в чьих руках свет надежды. Ее жизнь не похожа на сказку. Ее путь сложен и тернист. Но это путь к обретению свободы, счастья и любви.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Юля стремится вырваться на работу, ведь за девять месяцев ухода за младенцем она, как ей кажется, успела превратиться в колясочного кентавра о двух ногах и четырех колесах. Только как объявить о своем решении, если близкие считают, что важнее всего материнский долг? Отец семейства, Степан, вынужден работать риелтором, хотя его страсть — программирование. Но есть ли у него хоть малейший шанс выполнить работу к назначенному сроку, притом что жена все-таки взбунтовалась? Ведь растить ребенка не так просто, как ему казалось! А уж когда из Москвы возвращается Степин отец — успешный бизнесмен и по совместительству миллионер, — забот у молодого мужа лишь прибавляется…
Новый роман Елены Катишонок продолжает дилогию «Жили-были старик со старухой» и «Против часовой стрелки». В том же старом городе живут потомки Ивановых. Странным образом судьбы героев пересекаются в Старом Доме из романа «Когда уходит человек», и в настоящее властно и неизбежно вклинивается прошлое. Вторая мировая война глазами девушки-остарбайтера; жестокая борьба в науке, которую помнит чудак-литературовед; старая политическая игра, приводящая человека в сумасшедший дом… «Свет в окне» – роман о любви и горечи.
Один из главных «героев» романа — время. Оно властно меняет человеческие судьбы и названия улиц, перелистывая поколения, словно страницы книги. Время своенравно распоряжается судьбой главной героини, Ирины. Родила двоих детей, но вырастила и воспитала троих. Кристально честный человек, она едва не попадает в тюрьму… Когда после войны Ирина возвращается в родной город, он предстает таким же израненным, как ее собственная жизнь. Дети взрослеют и уже не помнят того, что знает и помнит она. Или не хотят помнить? — Но это означает, что внуки никогда не узнают о прошлом: оно ускользает, не оставляя следа в реальности, однако продолжает жить в памяти, снах и разговорах с теми, которых больше нет.
Роман «Жили-были старик со старухой», по точному слову Майи Кучерской, — повествование о судьбе семьи староверов, заброшенных в начале прошлого века в Остзейский край, там осевших, переживших у синего моря войны, разорение, потери и все-таки выживших, спасенных собственной верностью самым простым, но главным ценностям. «…Эта история захватывает с первой страницы и не отпускает до конца романа. Живые, порой комичные, порой трагические типажи, „вкусный“ говор, забавные и точные „семейные словечки“, трогательная любовь и великое русское терпение — все это сразу берет за душу.
Великое счастье безвестности – такое, как у Владимира Гуркина, – выпадает редкому творцу: это когда твое собственное имя прикрыто, словно обложкой, названием твоего главного произведения. «Любовь и голуби» знают все, они давно живут отдельно от своего автора – как народная песня. А ведь у Гуркина есть еще и «Плач в пригоршню»: «шедевр русской драматургии – никаких сомнений. Куда хочешь ставь – между Островским и Грибоедовым или Сухово-Кобылиным» (Владимир Меньшов). И вообще Гуркин – «подлинное драматургическое изумление, я давно ждала такого национального, народного театра, безжалостного к истории и милосердного к героям» (Людмила Петрушевская)