Гибель поэта - [3]

— С тобой будешь нервный, — сказала себе под нос Зоя Платоновна. А из-за забора голос Мити произнес:

— Иди домой, не хочу я больше с тобой разговаривать. Отличница!.. И чему вас в школе учили?

Помирятся, подумала Зоя Платоновна, но ей было жалко Леонида Андреева. Наверное, это были голубые томики, приложение к «Ниве», в мягких невзрачных обложках… Редкое издание. И старые письма из чулана, и альбом прапрабабушки со стихами ее подружек середины прошлого века… Сейчас бы развернуть такой альбом, можно было бы наслаждаться весь вечер. История очевиднее всего в обыкновенных вещах из прошлого, которые и не предназначались для того, чтобы удивлять потомков. Они правдивы, как справка об обследовании жилплощади, куда правдивее воспоминаний современника об атмосфере кабинета великого человека.

Буфет на станции был закрыт, поэтому Зоя Платоновна легла спать голодной и расстроенной. Ночью проснулась — никак не могла понять, почему не проходит это расстройство. Потом вспомнила. Из-за Леонида Андреева и альманаха «Северные цветы», которые, возможно, уже пошли под равнодушный нож на бумажной фабрике.

2

Надо же было так случиться, что на следующий день Зоя Платоновна увидела собрание сочинений Леонида Андреева в голубых бумажных обложках приложений к «Ниве» в руках у Сонечки Курловой.

Было это в редакции местной газеты «Знамя пролетариата», на втором этаже, где Зоя Платоновна сидела в комнате сельхозотдела и ждала, когда придет шофер, чтобы отвезти их с Сонечкой в колхоз, где Сонечка намеревалась взять интервью у ветеринара по поводу борьбы с бруцеллезом, а Зоя Платоновна должна была сфотографировать знатную доярку Клавдию Нечипоренко.

От нечего делать Зоя Платоновна листала подшивку газеты за последние месяцы. Вот статья местного ондатровода, конкурс на лучшего кролика, неполадки с техникой в артели «Восход», даже стандартно-барабанные стихи С.С. Крымского-Москвича:

Московские ливни по крышам стучат,

Куда-то шагает отряд октябрят.

Они, как один, на лицо на подбор,

И головы, стриженные на пробор.

— Послушайте, Сонечка, — сказала Зоя Платоновна, — это же тихий ужас. Как можно такое печатать?

Этим Зоя Платоновна нарушила правила гостя: не критиковать хозяев-для этого всегда найдутся желающие и без нее.

— Ах, Крымский, — сказала Сонечка. — Это особый случай. И он в последнее время куда лучше пишет. Я сейчас вернусь.

Сонечка зацокала каблучками, умчалась из комнаты, а Зоя Платоновна продолжала листать газету. Ага, вот снова Крымский-Москвич. Даже любопытно, что он еще накатал. Может, под этим псевдонимом скрывается главный редактор или городской голова? Бывает же так, уважаемый человек, умница, а вот жжет его графоманский зуд…

Стихотворение было совсем иным. Ни барабанщиков, ни октябрят.

…Прекрасный день, счастливый день,

И солнце, и любовь.

С полей колхозных сходит тень,

Светлеет сердце вновь.

Проснитесь, рощи и поля,

Пусть жизнью все кипит:

Идет вперед страна моя,

Мне сердце говорит.

По крайней мере эти строки не вызывали раздражения своей беспомощностью. Зоя Платоновна заинтересовалась творческим развитием Крымского-Москвича и дальше листала газету уже специально в поисках его творений. И нашла:

…Из страны, страны далекой,

С Волги-матушки широкой,

Ради гордого труда,

Цели светлой и высокой

Собрались мы все сюда…

Стихотворение посвящалось «строителям БАМа».

Стихотворение что-то Зое Платоновне напомнило. Но она никак не могла вспомнить что. Тем более что тут ворвалась в комнату Сонечка, прижимая к груди пачку книг в голубых обложках.

— Зоя Платоновна, — сказала она, — мне сказочно повезло!

— Каким образом? — спросила Зоя Платоновна.

— Смотрите, что я достала!

Она положила на стол перед Зоей Платоновной стопку книг. Это было собрание сочинений Леонида Андреева в голубых обложках из приложения к «Ниве».

И Зоя Платоновна вдруг поняла, что это именно те книги, что попали в макулатуру. В обмен на Дюма.

— Редкая вещь, правда? — спросила Сонечка. — Даже у вас в Москве не на каждом шагу лежит, а?

— А здесь в пункте макулатуры ее принимают за талоны, — сказала Зоя Платоновна.

— В какой макулатуре? Неужели вы думаете, что у нас живет такой темный народ, что он будет это сдавать? Нет, у нашего города славные традиции! — оскорбилась Сонечка,

— А если не в макулатуре, то позвольте спросить, — сказала Зоя Платоновна, — кто же вам так удружил?

— Один знакомый, — сказала Сонечка. — Прямо не знаю, куда бы спрятать, пока мы будем в колхоз ездить.

Сонечка стала прятать книги к себе в стол, тут и пришел шофер. По дороге в колхоз Зоя Платоновна, у которой не выходила из памяти ночная сцена в переулке и которая не верила в случайность совпадений, все-таки спросила Сонечку:

— А у этого вашего знакомого другие книги бывают?

— Он очень интересуется литературой, — сдержанно сказала Сонечка.

— А скажите, может, он и мне что-нибудь продаст? — спросила Зоя Платоновна. — Если это, конечно, удобно.

— Я его спрошу, — простодушно ответила Сонечка. — Придет в редакцию и спрошу. А вы с ним заочно знакомы. Стихи про октябрят помните? Это он написал.

— Поэт Крымский-Москвич?

— Он самый. И все время прогрессирует. Вы заметили, как он написал о строителях? «Ради гордого труда собрались мы все сюда».