Гибель отложим на завтра. Дилогия - [91]

Когда Инзар канул за горизонт, айсадка остановила коня, спрыгнула на землю и рухнула в пожелтевшую траву. Она зарылась в нее лицом, тихонько засмеялась, жадно вдыхая прелый аромат почвы, и перевернулась на спину, раскинув в стороны руки. Сухие травинки приятно защекотали лицо, Шейра блаженно зажмурилась и снова открыла глаза. Вслушавшись в окружающие звуки, поняла, что неподалеку протекает ручей, или, может быть, небольшая речушка.

Изжелто-синие облака над ее головой сгрудились еще сильнее, угрожающе нависли над ожидающей влаги степью. Быть грозе! Звонкий ливень, крики громовых птиц, в глазах которых рождаются молнии — безумный прекрасный мир! Какой же она была счастливой, когда жила в лесу беспечной айсадкой. Жаль, что не сознавала этого. А теперь поздно — она изменилась и никогда не сумеет стать прежней, слишком многое казалось ей теперь неоднозначным, а былые истины подвергались сомнению.

Девушка скосила взгляд, заметив, как темный воин опустился с ней рядом на траву, закинул руки за голову и, совсем как она, бездумно и умиротворенно уставился в сердитое небо.

— Ты, кажется, собиралась охотиться? — спросил он немного погодя.

— Сегодня нет. Я только ему так сказала.

— Понимаю…

— Что понимаешь?

— Ну, ты наслаждаешься лживой свободой.

Шейра почувствовала, как в груди шевельнулся противный червячок. Слова Видольда задели за живое, и она бросила:

— А что я могу еще?!

— Ничего. Ты, айсадка, все правильно делаешь.

И они надолго замолчали.

Шейра поднялась без предупреждения, вскочила на коня, недовольного, что его оторвали от пережевывания травы, и пустила его рысью. Неразговорчивый охранник поехал следом. Странно, но Шейра даже жалела, что он столь молчалив. Только сейчас почувствовала девушка, как соскучилась по простому человеческому разговору. Там, в лесах, у нее были друзья, а здесь и сейчас находился лишь этот темный страж. И ей вдруг очень захотелось, чтобы он о чем-нибудь ее спросил. Но он молчал. И тогда Шейра заговорила сама.

— Ты не так выглядишь, как другие из твоего племени…

— Так я горец с Великих Холмов, — откликнулся он скучным голосом.

— О! — воскликнула айсадка изумленно, но Видольд не обратил внимания на ее возглас. А Шейра уже не могла сдержаться:

— Ты?! Да как же это?! Мы, айсады, знаем горское племя. И как… как ты можешь?! Прислуживаешь подлому шакалу! Ты, с Великих Холмов — слуга пожирателя падали! Да лучше честная смерть, чем…

— Во дуреха! — со смехом прервал Видольд ее путаные восклицания. — Если дальше своего носа не видишь, так молчи лучше, — он скривился в насмешливо-снисходительной улыбке и добавил небрежно: — Я в эту ерунду о честной смерти даже в сопливом отрочестве не верил.

— Ерунду?! — возмутилась девушка.

— Естественно! Честно погибнуть в неравной схватке… Это даже в легендах выглядит глупо. Если ты до сих пор этого не уяснила, значит, просто девчонка с пустой башкой.

— А что тогда не глупо?! — с вызовом спросила Шейра, проигнорировав обидные слова.

— Жизнь, айсадка. Настоящая жизнь намного сложнее нелепой смерти во имя столь же нелепых убеждений. Для нее, знаешь ли, ум нужен. А ты, кстати, лицемерка. Надоедаешь болтовней о славной кончине, да только я не вижу, чтобы ты к ней стремилась. Уже не вижу.

— Я поклялась вашему вождю, иначе бы…

Видольд расхохотался, а Шейра почувствовала себя уязвленной. Он прав, она лицемерка. Она и впрямь не хотела умирать, только не сейчас.

Ее спутник вновь заговорил:

— А кхана ты не знаешь. Желторотых девчонок, вроде тебя, он не станет сильно мучить.

— А несильно? — почти шепотом поинтересовалась айсадка.

— Несильно — может, — серьезно кивнул воин, но, заметив испуг девушки, рассмеялся. — Да шучу я, сожри тебя бездна! Если кхан кого-то пощадил, то ясное дело, пытать уже не станет. Так что не бойся.

— Я и не боюсь!

— Э, нет, еще как боишься. Видел я, с каким ужасом ты на него пялилась.

Шейра замолчала, однако спустя время опасливо спросила:

— Зачем я ему?

Телохранитель равнодушно повел плечами:

— А мне почем знать? Ханке ведает, что в кхановой голове творится. Отстань уже.

Остаток дня они провели в безмолвии, а на закате вернулись в Инзар, где на Шейру повеяло холодом камня и безнадежностью вечера.

А гроза была. Но разразилась она ночью, когда айсадка уже крепко спала на непривычном для нее ложе и не слышала, как яростно барабанили по стеклу тяжелые капли.

Юность, юность, как быстро исчезают твои горести и улетают тревоги!

* * *

В последующие дни Элимер почти не встречал айсадку, в основном она пропадала где-то за пределами Инзара вместе с Видольдом. А потому телохранителя кхан тоже стал видеть гораздо реже и успел ощутить, что воина ему сильно не хватает. Как и дикарки.

Да, определенно, Шейра превратилась в проблему. Элимер больше не мог лгать себе, выдумывая нелепые причины, по которым якобы держит ее в плену, однако и верить очевидному отказывался. Это невероятно! Как вообще возможно, чтобы он — Великий Кхан Великой Империи, взрослый мужчина, воин — испытывал страсть к этой девчонке? Но снова и снова всплывал в памяти миг после поединка, когда он, сгорая от желания, стоял за ее спиной. Так близко — и так далеко.