Гибель отложим на завтра. Дилогия - [202]

Элимер молчал. Женщина какое-то время настороженно наблюдала за ним, а потом осторожно продолжила:

— Тебе нужно встретиться с Аданэем и убить его! Ведь он не заслужил жизни! Но вместо этого ты бежишь, словно трус. Хотя должен исполнить назначенное, избавить мир от этого мерзавца. И вот тогда сможешь уйти, никто тебя не задержит. Исполни — и обретешь свободу.

Элимер все еще молчал, когда почувствовал пристальный взгляд женщины, а вслед за этим легкий толчок в голове, который расставил по местам перепутанные мысли. И когда он в следующий раз взглянул на реку, то обнаружил, что она вовсе не так прекрасна, какой казалось, а над поверхностью ее стелется туман — белесый, промозглый, неприятный. И воспоминания — все, до последней мелочи, — вернулись.

Незнакомка стояла напротив и довольно улыбалась.

— Кто ты? — спросил Элимер. — Зачем тебе мое возвращение?

— Я просто хотела помочь, — она снова улыбнулась. Впрочем, у Элимера возникли сомнения в ее честности, наверняка эта женщина преследовала какие-то свои цели. Но он уже и сам принял решение: Аданэй должен умереть. А значит, нужно вернуться. Вот только как? Вряд ли у него получится идти, идти — и дойти до привычного мира.

— Я помогу тебе. Если ты действительно желаешь вернуться. Только в этом случае я смогу тебе помочь, кхан Отерхейна, — ответила женщина на его мысли.

— Благодарю… — Элимер замялся, не зная, каким титулом величать могущественную незнакомку: госпожа, царица, богиня?

— Шаазар. Меня называют Шаазар. Это мое имя.

— Шаазар… — вторил Элимер задумчиво, и быстро добавил. — Спасибо, Шаазар.

— Не стоит благодарности, — на губах собеседницы проскользнула лукавая усмешка.

А потом Элимер почувствовал упругую волну вливаемой в него силы. Это походило на глоток студеной ключевой воды после того, как долго изнемогал от жажды!

— Дыши, мальчик, — шептала Шаазар, хотя Элимер уже не видел ее, только слышал: — Дыши, я даю тебя силы. Я возвращаю тебя в жизнь. А ты за это даруешь мне смерть. Мне и всему миру.

Когда последние слова дошли до сознания Элимера, он понял, что поторопился с возвращением, и стоило бы еще подумать, но было уже слишком поздно. Свежая мощная струя, словно воздух входила в легкие, пламенем разливалась по венам, наполняла все тело горячей как солнце жизнью. И вот еще один толчок, еще один вздох — и река пропала, растворилась в серой пустыне, а скоро исчезла и сама пустыня, растаяла, словно мираж, и вместо нее Элимер увидел чье-то обеспокоенное лицо, склонившееся над ним. Понимая, что вернулся, закрыл глаза, и забылся целительным сном, наполненным заемной силой. В уголок сознания еще пробивались суматошные крики: «Кхан очнулся! Великий кхан очнулся!» Но потом погасли и они — Элимер окончательно провалился в глубокий сон без сновидений. Обычный человеческий сон.

* * *

Тардин, стоя в пустыне, вглядывался в ту даль, что открыта лишь мудрым. Несколько раз порывался он сплести чары, и несколько раз Калкэ останавливал его.

— Нет, — говорил он. — Не надо. Так лучше. Так будет лучше. Если он умрет не от руки брата…

— Я не могу, Калкэ, я не могу просто так смотреть и ничего не делать.

— Тогда не смотри.

— И этого не могу!

— Придется. Ты жалеешь не его, ты жалеешь себя, свою жизнь, в которой его не будет. А он… что ж, у него впереди еще много, очень много жизней.

— Я знаю.

Их разговор прервался яркой белой вспышкой, которая опалила внутренний взор. Они замерли и, ошеломленные, переглянулись.

— Ты тоже почувствовал это, Калкэ?

— Такую мощь невозможно не почувствовать. Видишь, Тардин, его спасли и без тебя. Кто-то его вытащил, почти выбросил обратно в жизнь. Кто-то несоизмеримо более могущественный, нежели мы с тобой. И мне очень хотелось бы знать — кто.

— А мне куда больше хотелось бы знать — зачем?

Они снова перекинулись тревожными взглядами и надолго умолкли.

* * *

Наступила ночь, и Элимер открыл глаза второй раз. Он не понимал, где находится и что произошло, воспоминания обрывались на том моменте, когда дротик пронзил его грудь. А потом — сплошная темнота. Какое-то время Элимер не шевелился, стараясь не выдать ненароком, что очнулся. Ведь сейчас он не слышал разговоров и не мог понять, друзья вокруг или враги.

Осторожно скосив в темноту взгляд, Элимер попытался разглядеть хоть что-нибудь. Непроницаемый мрак затопил углы помещения, и определить истинные размеры комнаты оказалось непросто. В центре, за хлипким столом, освещаемым свечным огарком, сидел старик и, судя по его позе и выражению лица, давно уже скучал, не зная чем себя занять. С шеи его свисали незнакомые Элимеру амулеты и обереги. При малейшем движении они ударялись друг о друга и о дерево стола, издавая негромкий и приятный стук. Что ж, вряд ли это плен, решил Элимер, иначе он находился бы либо в темнице, либо в надежно запертом помещении замка, они ударялись друг о друга и о дерево стола, издавая негромкуюмыйлетами и оберегами, значения которых Элимер не понимал. да и охранял бы его отнюдь не немощный старец.

Тихонько, наверное, от ветра, скрипнула и приоткрылась входная дверь. Через образовавшуюся щель в дом заглянуло ночное небо, бледной серебряной полоской опустился на земляной пол свет луны. Значит, хижина была не заперта. На душе от такого открытия стало легче. Даже если он и не в Отерхейне, то, по крайней мере, не в руках врагов. Не в руках Аданэя. Но на всякий случай Элимер все-таки не торопился подавать признаки жизни. Но тут старик, кряхтя, поднялся из-за стола, выругался на своеобразном наречии восточных окраин Отерхейна и направился закрывать дверь. Это успокоило Элимера окончательно. Конечно, оставалось неясным, почему он, кхан, властитель, лежал в какой-то деревенской лачуге, а не в просторных палатах. Вероятно, этому скоро найдется объяснение.