Гибель отложим на завтра. Дилогия - [165]

— Слетелись, стервятники, — прошипела Лиммена, попыталась насмешливо расхохотаться, но закашлялась. — Ниррас, зачем ты впустил их?

Советник отвел взгляд, и Аданэй прекрасно понял — почему. Но царица еще не поняла.

— Ниррас! — повторила она.

— Оставь Нирраса в покое, — раздался певучий голос Гиллары, — он уже давно не твой советник, а мой возлюбленный. Ты не знала?

— Что? — обомлела царица. — Ниррас — ты?

Советник все-таки нашел в себе силы посмотреть в глаза преданной им повелительницы. И Лиммена наконец все поняла.

— Предатель, — выплюнула. — Вы все — изменники и предатели. Стража! — крикнула она, собрав силы, на что Гиллара рассмеялась.

— Аххарит отпустил стражу, у входа никого нет.

— Так ты его для этого… Ниррас… для этого.

— Да, да, Лиммена, — ответила Гиллара вместо советника. — Аххарит для этого и стал главой стражи, а ты как думала? Но сейчас я понимаю, что это было лишней предосторожностью: твоя стража в любом случае не стала бы подчиняться тебе. Зачем им умирающая царица, когда здесь находимся мы, в чьих руках окажется власть?

— Уйдите, лучше уйдите — предупреждающе вставил Аданэй, но на его слова никто не обратил внимания. Или притворился, что не обратил. Впрочем, он находился не в том положении, чтобы встревать в эту давнюю вражду женщин, одна из которых являлась его любовницей, другая — женой, а третья — матерью жены.

— Вам не видать власти! — выкрикнула Лиммена. — Не в этой жизни. Ты — уже старуха, а дочь твоя никогда не станет царицей! — от нервного напряжения царица согнулась от боли и не смогла сдержать всхлипов. Аданэй, чувствуя почти невыносимую жалость, еще сильнее сжал ее руку.

Когда боль немного отступила, она разогнулась и с благодарностью посмотрела на своего Айна, отчего тот захотел провалиться сквозь землю.

— Я в восторге! — сказала Гиллара. — Это очень увлекательное зрелище. Лиммена, как давно я мечтала увидеть твои мучения и смерть.

— Может… я умираю, — парировала царица, — но умираю счастливой. А что ждет тебя?

— Я стану матерью царицы.

— Ты безумна, как и твоя дочь, — снова попыталась рассмеяться Лиммена. — Которая замужем за бывшим рабом, кстати.

Аданэй похолодел: он уже понял, что сейчас скажет Гиллара. Он должен был остановить ее. Лиммена имела право хотя бы умереть в уверенности, что Айн ее любит.

— Уходи! — прикрикнул он на Гиллару.

Она устремила на него ласковый взгляд.

— Игра уже окончена, можешь больше не притворяться, — произнесла.

Лиммена недоуменно посмотрела на любовника, а потом на Гиллару. Последняя ухмыльнулась и бросила-таки роковую фразу:

— Давай, принц, не стесняйся. Перед смертью царица имеет право узнать, на ком она на самом деле женила свою племянницу.

Аданэй понял: все, поздно, слова прозвучали, обратной дороги нет. Чем же ты прогневила Богов, Лиммена, если они даже умереть тебе не позволили спокойно?

— Ты спятила? Какой еще принц? — прохрипела царица.

— Кханади Аданэй Отерхейнский — вот какой!

— Лжешь! Он мертв.

— А ты присмотрись к своему Айну — и убедишься, что Аданэй еще как жив. О, я была уверена — мы с Ниррасом оба были уверены, — что ты не устоишь перед ним, — она глумливо хихикнула. — Никто бы не устоял.

— Что… как… — голос Лиммены дрогнул.

Он не сразу заметил устремленный на него взгляд царицы, в котором затаилась наивная надежда, что слова Гиллары — ложь. Однако понадобилось лишь несколько мгновений, чтобы она наконец признала правду.

Лиммена выдернула свою руку из его и прошептала:

— Ты… Айн… Аданэй… ты, — такая злоба и горечь прозвучали в этом шепоте, что захотелось зажать уши и не слышать. — Нет… Как ты мог? Ты все знал… Будь проклят! И ты сам, и жизнь твоя, и потомки твои! И каждый шаг, и каждый вздох твой пусть прокляты будут!

Он содрогнулся, услышав страшные слова. Попытался что-то сказать, коснуться ее, но царица посмотрела так, как смотрят на отвратительное насекомое. Сейчас, мучимая болью, в окружении одних лишь врагов и предателей, она находила в себе силы не взвыть от горя, а окатить всех ледяным презрением.

— Убирайтесь. Делайте что хотите, но оставьте меня одну.

— Ну нет, Лиммена, — почти ласково проворковала Гиллара, — я жажду увидеть твой последний вздох, даже если мне придется проторчать здесь еще сутки.

И тут царица сорвалась.

— Убирайтесь! — хрипло ревела она. — Убирайтесь! Я ненавижу всех вас! Латтора, Латтора, моя девочка, Латтора, где ты?!

— Она тебя не услышит, ее здесь нет, — хихикнула Гиллара.

— Что вы с ней сделали? Что вы сделали с моим ребенком?

«Так не должно быть! — в негодовании подумал Аданэй. — Гиллара, будь она неладна!»

— Латтора в безопасности, — как можно более мягко произнес он. — Никто не тронет ее, обещаю.

— Убирайся, ты, раб! Можешь звать себя кханади, но для меня ты — раб! Жалкий… грязный… раб. Вон с глаз моих!

Гиллара собралась что-то сказать, но Аданэй так на нее посмотрел, что она сочла за благо промолчать.

— Успокойся, Лиммена, мы уходим. Уже уходим, — все так же мягко вымолвил он. Отойдя от ложа царицы, он приблизился к Гилларе и, едва сдерживая злость, зашептал ей на ухо:

— Я сказал, мы уходим. Считай это первым приказом твоего будущего повелителя.