Гибель Лю Шаоци - [38]
Все обвинения в адрес Лю Шаоци были основаны, как это вполне очевидно, на извлеченных из архивов секретных или специальных служб донесениях агентов. Один из них передавал, как они ему запомнились или как он их выдумал, слова Лю Шаоци, опенку, которую он дал этому кинофильму после его просмотра. Таким образом, речь шла о фразе, которую человек обронил (или не обронил), выходя из кинозала пятнадцать лет тому назад. Вот что стало формальным поводом для этой пропагандистской и массовой кампании, охватившей всю КНР.
Попутно представляется уместным вспомнить, что из таких же архивов, очевидно, была извлечена и оценка, которую дал Лю Шаоци после просмотра в Пекинском народном художественном театре спектакля по пьесе Пао Юя «Гроза». Лю Шаоци тогда сказал: «Глубоко! Глубоко! Очень глубоко!» На основании этих нескольких слов во время «культурной революции» Лю Шаоци в листовках, распространявшихся в Пекине, обвиняли в том, что он «проповедует гуманизм», В этой же связи критике и репрессиям подверглись автор пьесы и все участники и создатели спектакля.
Приписав Лю Шаоци слова, якобы сказанные им когда-то о кинофильме «Тайны цинского двора», председателя КНР объявили прислужником иностранцев (прежде всего и главным образом лакеем СССР), который считает возможным сотрудничество с ними, предавая ханьцев, китайскую нацию. Таким образом, к прежним обвинениям в отрыве от масс и в действиях с классово чуждых позиций добавлялось обвинение в предательстве национальных интересов Китая.
Лю Шаоци немедленно отреагировал на эту инсинуацию. 28 марта 1967 г. он направил Мао Цзэдуну письмо, в котором опровергал утверждения о том, что он будто бы называл картину «Тайны цинского двора» патриотической, а себя именовал «красным компрадором»[88]. Мао Цзэдун оставил письмо Лю Шаоци без ответа.
1 апреля 1967 г. в печатном органе ЦК КПК газете «Жэньминь жибао» появилась статья за подписью члена ГКР, референта Мао Цзэдуна Ци Бэньюя под заголовком: «Патриотизм или национальное предательство?» Статья носила директивный характер, создавалась с ведома и под руководством Мао Цзэдуна. Иное в условиях того времени вообразить невозможно. Подняв вопрос о фильме «Тайны иинского двора», Ци Бэньюй по сути дела обвинял Лю Шаоци в национальном предательстве. В статье впервые в официальной открытой печати применительно к Лю Шаоци был «освящен» эвфемизм: «Стоящее у власти в партии самое крупное лицо, идущее по капиталистическому пути» (или «самый крупный каппутист, стоящий у власти в партии»). Само имя Лю Шаоци в статье названо не было, однако всем было ясно, о ком идет речь.
Организаторы «культурной революции» стремились обратить гнев народа на Лю Шаоци и всех тех, кого они относили к числу своих политических противников, как на «врагов в квадрате»: так называемых национальных предателей и сторонников ревизионизма, реставрации капитализма (т. е., в условиях того времени и места, движения по пути Советского Союза). Иначе говоря, двойная враждебность, и во внутриполитическом, и во внешнеполитическом плане, направлялась против нашей страны. Это была часть работы Мао Цзэдуна с китайским народом, обработка общественного мнения в стране, формирование в массовом сознании образа врага — прежде всего классового противника и противника китайской нации в лице нашей страны; при этом Мао Цзэдун подводил население Китая к восприятию мысли о допустимости подготовки к настоящей войне против СССР.
В массах одновременно разжигалась и национальная и классовая ненависть. Ход «культурной революции» через несколько месяцев после ее начала показал, что для достижения целей этой кампании лозунгов, призывавших к классовой борьбе, оказалось недостаточно. Именно поэтому Мао Цзэдун и его приверженцы обратились к национальным чувствам, стали спекулировать на них еще больше, чем прежде.
В статье Ци Бэньюя противники «культурной революции» осуждались за «смертельный страх перед империалистической агрессией, угрожавшей Китаю», за то, что они «поддались давлению со стороны империализма» и были «в высшей степени недовольны призывом председателя Мао Цзэдуна отбросить иллюзии и готовиться к борьбе». Там также говорилось, что прислужники иностранцев должны расплачиваться за «кровавые долги» Китаю своих хозяев. Из статьи следовало, что удар по ним был превентивной мерой, продиктованной стремлением перед лицом грозящего Китаю иностранного нашествия очистить его тылы от предателей. И если заранее не провести подготовку на случай неизбежного военного столкновения, не освободиться от «сторонников компромисса», от предателей и изменников родины, не удалить те части организма нации, которые пока, может быть, и выглядят здоровыми, но потенциально могут поддаться «гниению», «ревизионизму», то Китай понесет еще больший урон, китайскому народу это будет стоить еще больших жертв.
В статье также сопоставлялись два пути. Один, названный реакционным, фарисейским, — это преобразования и обновления, проводимые «сверху». Альтернатива ему — подъем широких народных масс, «революция посредством вооруженной борьбы», которая дает толчок историческому развитию Китая. В статье содержался также призыв «стащить с коня» политического деятеля, имя которого не называлось, но которого характеризовали как «главный корень ревизионизма» в Китае.
