Гибель и воскрешение разведчика - [11]

Солдаты окружили офицеров. Автоматы у них были на груди. Возражать, а тем более сопротивляться нет смысла да и возможности. Общей гурьбой вышли из поселка. Местные жители, увидев группу вооруженных немцев, спешили уйти с дороги, скрыться во двор или в подъезд ближнего дома.

Пришли к причалу, где стояла шхуна, на которой сюда приплыли. Финн шкипер был среди солдат – они его с вечера держали при себе, чтобы не убежал.

Ефрейтор сказал по-немецки, но Степан все понимал:

– Герр гауптман, вы всех нас сделали дезертирами. У нас в Германии семьи. Что с ними будет? Есть возможность поправить дело. Мы поплывем в Германию, как и намеревались, выйдем из окружения. Вы приводите роту, куда положено. Никакого боя вместе с русскими не было. Шкипер поплывет с нами.

Финн запротестовал:

– Я не поплыву. Вы не имеете права! Мы на территории нейтральной страны. Здесь я не мобилизованный…

Он не успел докричать – короткая очередь из автомата свалила его на землю.

«Ситуация складывается однозначно, бесповоротно, стремительно. Они уже все решили», – отметил про себя Доронин. Перед ним теперь стояли те немцы, с какими он бился на фронте: одинаковые жестокие лица, холодные волчьи глаза.

Ефрейтор тем же спокойным тоном, каким говорил до этих выстрелов, продолжал:

– Отнесите его на шхуну, выбросим в море. Он мог наболтать лишнего.

Сделав паузу, ефрейтор, глядя в лицо гауптмана, жестко сказал:

– Есть второй вариант. Мы вас арестуем и сдадим в руки старшего командования. Это нас оправдает. Или… – Он показал глазами на убитого финна. – Это тоже нас оправдает…

Гауптман, бледный, с бегающими желваками на скулах, наконец заговорил:

– Я ваш командир. Мы вместе были в тяжелых боях. Я плыву с вами. Ничего не было, мы к берегу не приставали, просто немного заблудились в море. Мы приплывем к своим на одну ночь позже.

Доронин видел, как у солдат сошло с лиц напряжение. Они были довольны решением командира. Все возвращается в законное служебное положение. Но взоры их невольно обходили русского офицера, хотя каждый думал, как с ним поступить. Проще и надежнее, как с финном. И выбросить в море. Тогда, как сказано в пословице, «концы в воду». Море умеет хранить тайны. И получится то, что надо: уплыли из окружения и приплыли к своим западнее Берлина.

Доронин во время этого разговора немцев молчал. Что он мог сказать? Просить, чтобы оставили живым, отпустили? Унижаться бессмысленно. Он обречен. Положение безвыходное – он единственный свидетель их отступления от присяги. Их судьба в его руках. Но только пока он жив. Молчат лишь мертвые.

Пауза длилась несколько секунд, но показалась она всем бесконечной. Хофман во время этой паузы вполне овладел собой и, как командир, решительно сказал:

– Взять русского с собой мы не можем. Поступить, как с финном, мы тоже не можем. Мы не в бою. Я прошу вас, солдаты, отпустим его. Пусть Господь решит его дальнейшую судьбу. Он боевой офицер, болтать не будет. – И обращаясь к Степану: – Ты нас не видел и не знаешь. И мы тебя не видели и не знаем.

Солдаты негромко забормотали – то ли соглашались, то ли возражали. Гауптман воспользовался этим непонятным гулом и коротко бросил:

– Иди, капитан!

Степан стоял не двигаясь. Он спиной ощущал наведенные на него сзади автоматы. Живым отсюда не выпустят. Слова гауптмана для них пока еще пустой звук. Они осуществляют свой план реабилитации. Сейчас ему выстрелят в спину.

Мышление разведчика оказалось быстрее движения немцев – того, кто должен был нажать на курок. Степан остановил это нажатие на курок быстрой хриплой фразой:

– Я же Иоганн Форс. Я поплыву с вами. И по списку я не буду лишним…

Степан почувствовал: обмякли пальцы на спусковом крючке автомата за его спиной. Он стал наращивать паузу, отделявшую его от смерти.

– Зачем мне болтать? Я больше всех заинтересован в молчании о том, что с вами случилось.

Для большей убедительности бросил еще один аргумент в свою пользу:

– И по списку вся рота полностью. А если не будет Иоганна Форса, начнутся расспросы: куда и почему он исчез?..

Кто-то из солдат сказал:

– А он, пожалуй, прав…

Ефрейтор Гольдберг согласился:

– И я так думаю. А как вы, гауптман?

– Я согласен. Оставлять его здесь нельзя. Первый же полицейский его арестует.

Степан немного расслабился, спина его уже не чувствовала холодка от направленных на него автоматов. Слава богу, смерть отступила, один миг у нее выиграл. Дальше тоже будет все на волоске от нее, но главное – пока остался жив.

Солдаты быстро стали забегать по трапу на шхуну. Заволокли туда и финна Эйхе. Недолго повозились с мотором и завели его: немцы насчет техники – люди знающие.

Лица солдат повеселели. Судьба их стала более определенной. На Степана теперь смотрели более снисходительно.

Доронин понимал: опасность для него не миновала не только там, на немецкой земле, но и здесь, на шхуне. Вдруг кому-то покажется, что мертвый Иоганн Форс будет более надежно молчать. С этим русским могут возникнуть очень неприятные неожиданности. По списку все будут налицо, а раненый Форс мог в пути скончаться.

На шхуне Доронин сидел на скамейке рядом с ротным. Когда совсем стемнело, выбросили за борт финна. Гауптман назначил три парные смены рулевых. Поручил ефрейтору Гольдбергу пунктуально менять смены и следить, чтоб не сбились с курса на запад, для чего от берега далеко не уходить.