Герой как верволк - [14]

And some would drink and deny it, and some would pray and atone;

But the most part, after their anger, avouched that the sin was their own.

Wherefore, girding together, up to the Witan they came,

And as they had shouldered their bucklers so did they shoulder their blame;

(For that was the wont of the Saxons, the ancient poets sing),

And first they spoke in the Witan and then they spoke to the King:

“Edward King of the Saxons, thou knowest from sire to son,

“One is the King and his People — in gain and ungain one.

“Count we the gain together. With doubtings and spread dismays

“We have broken a foolish people — but after many days.

“Count we the loss together. Warlocks hampered our arms.

“We were tricked as by magic, we were turned as by charms.

“We went down to the battle and the road was plain to keep,

“But our angry eyes were holden, and we struck as they strike in sleep —

“Men new shaken from slumber, sweating with eyes a-stare

“Little blows uncertain, dealt on the useless air.

“Also a vision betrayed us and a lying tale made bold,

“That we looked to hold what we had not and to have what we did not hold:

That a shield should give us shelter — that a sword should give us power —

A shield snatched up at a venture and a hilt scarce handled an hour:

“That being rich in the open, we should be strong in the close —

“And the Gods would sell us a cunning for the day that we met our foes.

“This was the work of wizards, but not with our foe they bide,

“In our own camp we took them, and their names are Sloth and Pride.

“Our pride was before the battle, our sloth ere we lifted spear:

“But hid in the heart of the people, as the fever hides in the mere:

“Waiting only the war-game, the heat of the strife to rise

“As the ague fumes round Oxeney when the rotting reed-bed dries.

“But now we are purged of that fever — cleansed by the letting of blood,

“Something leaner of body — something keener of mood.

“And the men new — freed from the levies return to the fields again,

“Matching a hundred battles, cottar and lord and thane;

“And they talk loud in the temples where the ancient war-gods are;

“They thumb and mock and belittle the holy harness of war.

“They jest at the sacred chariots, the robes and the gilded staff.

“These things fill them with laughter, they lean on their spears and laugh.

“The men grown old in the war-game, hither and thither they range —

“And scorn and laughter together are sire and dam of change;

“And change may be good or evil — but we know not what it will bring;

“Therefore our King must teach us. That is thy task, O King!”

1902

Enlarged from “Traffics and Discoveries”

ЗАДАНИЕ КОРОЛЮ

В то время, когда от великого Рима осталось названье одно,

И ещё не пришёл святой Уилфрид, и в душах было темно,

На юге — так в древних сказаниях пелось, — где земель британских предел,

Страной между Белой Скалой и Лесом саксонский король владел.

Стойкими — от батрака и до лорда — были люди его страны:

Им нипочём были вражьи дубины, меч и копьё не страшны;

Были они своенравны, мятежны, их норов был непримирим,

Они, словно вепри Андредских лесов, шли упрямо путём своим.

Они на Совете творили закон, что был справедлив и суров:

О штрафах и пенях, земле и лесах, о правах владельцев коров,

О ёмкостях бочек, о рынках скота и о том, где пасти стада,

О налогах на брамберских лошадей и на гастингские суда.

На могилах друидов, у римских развалин тогда созидали они

Грубо, но прочно основу того, что пришло в грядущие дни.

После римского века — и до того, как норманн явился, жесток, —

Грубо, но славно творили они грядущей Державы исток.

Грубо, но верно трудились они, и труд их дошёл до нас:

Мы видим следы их плугов запряжных на пашнях своих и сейчас…

…Вторгся из Хэмтона некий король и осадил Босенхэм,

В Юсе он устроил резню, а Льюс был сожжён совсем;

Он ударил, пока их Совет заседал, — ударил, жесток и скор,

И флот его в Селси был собран уже — а они только шли к Сайменс-Ор.

Шагала беспечно сквозь топи и лес на битву саксонская рать,

Но жёлуди трижды созрели, пока чужаков сумели изгнать.

Трижды рубили буковый лес, возжигался майский костёр,

И солились трижды туши коров, пока не закончился спор.

Захватчик из Хэмтона изгнан был, в Босенхэме разгромлен он,

И даже прежних своих земель до Уилтона был лишён.

Форты Джиллинг, и Бэйсинг, и Элресфорд в тех землях возведены;

Но саксы — от лорда и до батрака — были разъярены.

Им досаждали игры с врагом, что цапнет — и был таков,

И волчьи уловки его, и прыть, и хватка волчьих зубов.

Было стыдно за то, что их копья слабы и что воины — тоже слабы,

За неуклюжесть засад и осад, бестолковость своей борьбы.

На рынках, в тавернах, у очага, где бы речь ни зашла про войну —

Они стыдились былой похвальбы, понимая свою вину.

И, напившись, одни отрицали всё, а другие смиряли порыв;

Но, однако, свой грех признавали все, после гнева слегка поостыв.

Потому пришли они на Совет и вину принесли свою,

И так же сомкнули свои грехи, как щиты смыкали в бою

(И это — так в древних сказаниях пелось — обычай саксов во всём).

Сначала в Совете держали речь, говорили затем с королём:

«Эдуард, король саксов, ведаешь ты, и ведал доселе твой род: