Герой как верволк - [11]
По словам Эммитта Пенделтона, время действия рассказа — незадолго до 2060 года. Для обсуждения текста, возможно, будет полезным определиться, действительно ли высший класс, «чьё генетическое наследие было исправлено для познания и мира», отличается по происхождению от «людей» — Пола и его новообретённой семьи, хищников. Полисмен, совершающий обход, был возвышен из чего-то вроде собаки: «Полисмен кивал лохматой головой, улыбаясь, греясь в чувстве признания, одобрения тех, кто возвысил его из животного состояния. (…) Полисмен был слишком туп, слишком неразумен, чтобы внешний облик одурачил его так же, как и его господ». Имея таких псевдоразумных зверей, чтобы выполнять чёрную работу, господа могут сосредоточиться на книгах и абстрактных идеалах (Пенделтон рассказывает, как его отца ударили книгой из-за мольб о еде).
Разумеется, повествовательная точка зрения, которая склоняется к Полу в качестве «человека», создаёт соотносительные утверждения, вроде «Сам он жил там же, где его родила мать, высоко в доме, построенном, когда господами были люди». Очевидно, что господа тоже считают себя людьми, а Пола и его гено́м — просто дурным сном, который следует подавить и забыть. Пол утверждает, что они боятся сносить старые здания, опасаясь вернуть к осознанной памяти и к жизни прежние, вырожденческие времена.
Высказывания женщины со сломанной шеей порой немного таинственны: «не думала, что вы действительно существовали. (…) Я мертва, знаешь ли. (…) Мертва. (…) Никогда, никогда, никогда. Ещё год, и всё было бы в порядке. (…) Я думала, вы все исчезли… Все исчезли — давным-давно, как дурной сон». Когда она говорит «Странная эволюция. Человек стал пищей для людей», он выходит из себя — концепция и само слово «эволюция» чужды ему.
Чем питаются господа? Является ли малиновый порошок, что застывает, будучи извлечённым из коробочки в форме луны, исключительно наркотиком, который можно вдохнуть, без какой-либо питательной ценности? Очевидно, что господа считают себя людьми, а прежний гено́м чем-то, что лучше забыть.
Первостепенным вопросом в тексте становится то, что за генетический процесс предоставил «господам» эти псионические силы, а также позволяет им жить после того, как сломаны их шеи, и выживать, не имея для пропитания сельскохозяйственных культур или животных. Довольно интересно, что в конце рассказа появляется четырёхмерный портрет Хуго де Фриза, изображающий его развитие до смерти, а затем снова к возрождению в виде делящейся клетки. Работа де Фриза с ослинником Ламарка (Oenothera lamarckiana, он же примула вечерняя, Evening Primrose) немного отличалась от теории постепенной эволюции Дарвина в том, что постулировала быстрое изменение через мутацию. (Он также работал с гибридизацией растений и полиплоидией, которые, по моему мнению, абсолютно необходимы для сколь-нибудь существенного понимания «Книги Короткого Солнца» Вулфа.) Работа де Фриза в какой-то степени имеет дело с сальтацией (очень сильными изменениями от одного поколения к следующему), которую мы и видим в действии в рассказе, когда оба класса — и высший и низший — верят, что являются людьми, но отличаются друг от друга настолько, что относятся, по сути, к разным биологическим видам.[12]
Деревья также были модифицированы, чтобы излучать собственный свет: «аромат ночных цветов наполнял воздух парка, а деревья, растущие вдоль тропинок, светились голубоватым светом, который сами же и вырабатывали; в городе, за пределами последней живой изгороди, огромные здания, новые и старые, казались горами, подсвеченными изнутри».
Джоан Гордон в своей книге о Вулфе, похоже, приходит к заключению, что в этом рассказе люди смешали свою ДНК с ДНК пришельцев, хоть текстуальных доказательств, на мой взгляд, для этого недостаточно.[13] Мы бы могли сделать это заявление, если бы каким-то образом увязали этот рассказ с циклом, куда входят «Синяя мышь» («Blue Mouse», 1971), «Соня, Крейн Уэсслман и Китти» («Sonya, Crane Wessleman, and Kittee», 1970), а также «Силуэт» («Silhouette», 1973) с его странной планетой тёмной листвы, однако в самом рассказе немного указаний на связанную с пришельцами перестройку организма: человечество совершило технологический скачок примерно в то же время, когда были истощены и уничтожены ресурсы планеты (есть, впрочем, некоторые признаки того, что технологии менялись очень быстро).
Этот рассказ показывает склонность Вулфа соединять несвязанные друг с другом события в одну сцену: когда Пол насмехается над умирающей госпожой, его мысли возвращаются к волнению, которое он испытывает от встречи с Джейни и её отцом, хоть это столкновение и отмечено враждебностью. Хвастаясь и дразня умирающую, он представляет себе семейную жизнь с Джейни. Когда после убийства мальчика Джейни и Пол оказываются в ловушке в шахте лифта, анализируется «оптимальное развитие»: привязанность к матери сменяется привязанностью к группе сверстников, завершаясь кульминацией в виде нахождения цели жизни. В качестве примера приводится врач, и в это же время Пол, подобно волку, бегущему из капкана, умоляет Джейни отгрызть ему ногу, поскольку сам он этого сделать не может, и она выступает в роли врача, ампутируя своими примитивными зубами поражённую часть. Её слёзы смывают кровь, и Фернандо Гувеа с Urth Mailing list отмечает сходство этой сцены с описанной в Евангелии от Луки 7:38. В той сцене грешница умащает ноги Теоантропа (воспользуемся терминологией Высокой христологии, хотя мы всё ещё находимся в синоптических Евангелиях),
