Герой как верволк - [13]

). Опечатки случаются даже у Вулфа. В обоих случаях следовало использовать «оптимальное» (optimal).

Связь с другими работами

В первую очередь очевиден каннибализм (его можно встретить в «Песни преследования» {«Tracking Song», 1975}, «Путнике в пустынных землях» {«A Traveler in Desert Lands», 1999}, «Книге Нового Солнца»)… однако особенно очевидно возвышение животных до чего-то большего — здесь оно выходит на следующий уровень, когда уже люди поднимаются настолько, что им явно не нужно питаться обычной пищей, они иммунны к вирусным инфекциям вроде бородавок, они живут какое-то время пока верят, что живы, и где деньги — лишь смутные воспоминания: здесь псевдосоциалистические исследования в рассказах Вулфа 1970-х годов заходят чуть дальше в будущее. «Песнь преследования» может служить примером того, как животных возвысили ещё сильнее, до полной разумности, либо даже пошедшей по совершенно иному пути эволюции на колонизированном спутнике или планете (вскоре мы рассмотрим это), и данный рассказ тоже задаётся вопросом, что значит быть человеком. Выживание человечества в качестве хищника отразится много-много лет спустя в рассказе «Крысиный король» («King Rat», 2010), но тематически «Песнь преследования» и «Герой как верволк» кажутся связанными близким родством: они оба исследуют сверху донизу ту забытую звериную часть человеческой природы, и вопрошают, чего, в конечном счёте, достигнет человечество.

2014

Стихи

HUNTING-SONG OF THE SEEONEE PACK

As the dawn was breaking the Sambhur belled

             Once, twice, and again!

And a doe leaped up — and a doe leaped up

From the pond in the wood where the wild deer sup.

This I, scouting alone, beheld,

             Once, twice, and again!

As the dawn was breaking the Sambhur belled

             Once, twice, and again!

And a wolf stole back — and a wolf stole back

To carry the word to the waiting Pack;

And we sought and we found and we bayed on his track

             Once, twice, and again!

As the dawn was breaking the Wolf-pack yelled

             Once, twice, and again!

Feet in the jungle that leave no mark!

Eyes that can see in the dark — the dark!

Tongue — give tongue to it! Hark! O Hark!

             Once, twice, and again!

ОХОТНИЧЬЯ ПЕСНЯ СИОНИЙСКОЙ СТАИ

Когда рассвело, Самбхур заревел

И раз, и другой, и третий!

И прыгнула лихо из ручья олениха,

Где пил олень неприметно и тихо.

Я, рыщущий рядом, видел всё это,

И раз, и другой, и третий!

Когда рассвело, Самбхур заревел

И раз, и другой, и третий!

И сквозь бурелом, волк сквозь бурелом

Прокрался, чтоб стае поведать о том.

И мы гнали оленя, забыв обо всём,

И раз, и другой, и третий!

Когда рассвело, вой в небо взлетел

И раз, и другой, и третий!

Ноги, сквозь джунгли несите нас!

Тьму проницает наш волчий глаз!

Слушай погони язык и глас

И раз, и другой, и третий!

Перевод Виктора Владимировича Лунина

THE KING’S TASK

After the sack of the City, when Rome was sunk to a name,

In the years that the lights were darkened, or ever St. Wilfrid came,

Low on the borders of Britain (the ancient poets sing)

Between the Cliff and the Forest there ruled a Saxon King.

Stubborn all were his people from cottar to overlord —

Not to be cowed by the cudgel, scarce to be schooled by the sword;

Quick to turn at their pleasure, cruel to cross in their mood,

And set on paths of their choosing as the hogs of Andred’s Wood.

Laws they made in the Witan — the laws of flaying and fine —

Common, loppage and pannage, the theft and the track of kine —

Statutes of tun and of market for the fish and the malt and the meal —

The tax on the Bramber packhorse and the tax on the Hastings keel.

Over the graves of the Druids and under the wreck of Rome,

Rudely but surely they bedded the plinth of the days to come.

Behind the feet of the Legions and before the Norseman’s ire

Rudely but greatly begat they the framing of State and Shire.

Rudely but deeply they laboured, and their labour stands till now,

If we trace on our ancient headlands the twist of their eight-ox plough….

There came a king from Hamtun, by Bosenham he came,

He filled Use with slaughter, and Lewes he gave to flame.

He smote while they sat in the Witan — sudden he smote and sore,

That his fleet was gathered at Selsea ere they mustered at Cymen’s Ore.

Blithe went the Saxons to battle, by down and wood and mere,

But thrice the acorns ripened ere the western mark was clear.

Thrice was the beechmast gathered, and the Beltane fires burned

Thrice, and the beeves were salted thrice ere the host returned.

They drove that king from Hamtun, by Bosenham o’erthrown,

Our of Rugnor to Wilton they made his land their own.

Camps they builded at Gilling, at Basing and Alresford,

But wrath abode in the Saxons from cottar to overlord.

Wrath at the weary war-game, at the foe that snapped and ran,

Wolf-wise feigning and flying, and wolf-wise snatching his man.

Wrath for their spears unready, their levies new to the blade —

Shame for the helpless sieges and the scornful ambuscade.

At hearth and tavern and market, wherever the tale was told,

Shame and wrath had the Saxons because of their boasts of old.