Героиня - [48]

- А охранники?

- Что?

- Охранники. Разве не этим ваш отец зарабатывал на жизнь? По ночам он работал охранником на стройке. Сидел всю ночь в трейлере и следил, чтобы какие-нибудь наркоманы не проникли на стройку и не стащили из зданий медную проволоку и трубы, пока их еще не проложили в стены. Очень престижная работа. В смысле, я знаю, что в своей стране он работал врачом, но в Америке он был просто охранником. Адель все мне рассказала. Вот поэтому вы и сходили с ума, потому что стыдились его. Потому что семья вашей матери отвергла его... и вас тоже.

Нацинет кинулась на детектива, царапая ногтями ему лицо и пытаясь добраться до глаз. Детектив Хендрикс закричал, когда ее ногти оставили у него на лбу и веках борозды, которые тут же наполнились кровью. Он схватил ее за запястья и попытался оторвать ее руки от своего лица. Детективы Суинсон и Леннон бросились ему на помощь.

 - Я убью тебя! Ты меня не знаешь! Не знаешь моего отца! Ты - гребаный ниггер!

- Аааа! Уберите ее от меня! Мои глаза! Она пыталась выцарапать мне глаза!

Нацинет исчезла под детективами, которые молотили ее, пытаясь заставить отпустить Хендрикса. Одно веко у него было почти полностью оторвано, а сквозь глубокую рану на щеке проглядывала белая скуловая кость. Содранная кожа висела лохмотьями, словно кто-то недочистил апельсин.

Когда Нацинет, наконец, отпустила Хендрикса, большая часть его век осталась у нее под ногтями, а в руках она сжимала его пистолет. Держа палец на спусковом крючке, она направила его на детективов.

Карл Хендрикс упал на пол, схватившись за изуродованное лицо. Между пальцев у него брызгала кровь. Двое других детективов медленно пятились, их руки тянулись за оружием.

- Просто успокойтесь, и тогда никто не пострадает, - сказал детектив Леннон.

- Здесь вы очень заблуждаетесь.

Она направила пистолет на детектива Хендрикса и спустила курок, проделав дыру у него в груди. В следующее мгновение ее собственное тело начало плясать и конвульсировать, расцветая красными, как розы, ранами, пока Суинсон и Леннон разряжали в нее свои пистолеты.

Эпилог

Тоня подняла глаза на небо. Ветерок ласкал ей лицо и шелестел в листьях деревьев. Солнечный свет грел кожу. Она посмотрела на Большого Майка. Она гордилась тем, что он завязал. Теперь у него была свая парикмахерская, где, по ее сведениям, все было законно. Никаких наркотиков, никакого оружия, только средства по уходу за волосами. В темном костюме и галстуке он выглядел отлично, как настоящий бизнесмен.

Рядом с Тоней стоял е муж, Джеральд. В больнице он все время был при ней, никогда не оставлял ее надолго одну, бегал из ее палаты в палату к ее матери, передавая туда-сюда информацию. Тоню держал в курсе насчет состояния матери, а мать - насчет состояния Тони. Даже после того, как у ее матери случился очередной инсульт, а у Тони после операции началась инфекция, он не оставлял никого из них, пока им не пришлось буквально вытолкать его за дверь, чтобы он поехал домой и немного отдохнул. Но на следующий же день он вернулся. Тоня любила его больше, чем могла бы выразить это словами.

Ее двоюродный брат Джером тоже был там. И тетушка Бетти. И дядя Джейк. Члены семьи, которых она не видела с детства. Прихожане местной церкви, лидеры общины и активисты. И, конечно же, СМИ, хотя они старались держаться на почтительном расстоянии.

Тоня снова улыбалась солнцу. Погода была идеальной. Восемьдесят градусов (27 по Цельсию - прим. пер.), плюс ветерок. Если б так было круглый год, никто из них не смог бы позволить себе жить здесь. Пастор читал проповедь, но она почти не слышала, что он говорит. Не хотела слышать. Это не имело значения. Она знала все, что ей нужно было знать о своей матери. Ее мать спасла ей жизнь.

Она все время слышала, как люди называли ее мать героиней, рассказывали, как она изменила их жизни. Цитировали ей речи, которые произносила мать, или статьи, которые она писала. Приводили примеры из жизни матери, когда она выступала за свободу, выступала за всех них, примеры, которым они пытались следовать в своей жизни. Она устала слышать все это. Когда она очнулась в больнице, живая, и узнала, что мать спасла ее, то, наконец, поняла, почему все те люди так уважали ее мать. Потому что Адель Смит никогда не сдавалась. Она была бойцом. Никогда не переставала им быть. Не важно, что ей противостояло. Она всегда продолжала сражаться. И даже когда та чокнутая медсестра ударила ее ножом в грудь, она каким-то образом знала, что мать спасет ее. Теряя сознание, истекая кровью на полу гостиной, Тоня ни капли не сомневалась, что с ней все будет в порядке. За всю свою жизнь у нее не было ни малейшего повода усомниться в том, что ее мать всегда будет рядом. И когда она очнулась и услышала, что ее мать подстрелила Нацинет, она не удивилась.

Единственным сюрпризом было то, что после операции к ней в палату пришла мать, взяла ее за руку и прошептала:

- Спасибо, что спасла мне жизнь. Ты - моя героиня.

- Но, мама... это же ты спасла меня.

- Я всего лишь спустила курок. Ты встала между тем ножом и мной. Чуть не умерла из-за меня. Спасибо.