Героиня - [25]

- Все в порядке. Я знаю, что вы имели в виду.

- Простите. Я не должна была говорить о смерти касаемо вашей матери. Она в порядке. У нее впереди еще много прекрасных лет жизни. Ээ... Пойду, схожу за одеялами.

- Спасибо, Рэйчел.

Тоня знала, что эта женщина не имела в виду ничего плохого. И все же, меньше всего она хотела, чтобы ей напоминали о смертности матери. Она поправила на матери одеяло, чтобы той было удобно. Ей пришлось признать, вид у матери был скорее безмятежный и расслабленный. Казалось, она даже сбросила вес. Не настолько, чтобы это тревожило, но достаточно для того, чтобы выглядеть более молодой и здоровой. Все, с кем она говорила о Нацинет, уверяли ее, что эта женщина знает, что делает. Возможно, она беспокоилась напрасно. Чтобы убедиться в этом, Тоня хотела быть рядом с матерью, когда та проснется. Она сможет увидеть ее снова не раньше следующих выходных, поэтому хотела убедиться, что с ней все в порядке.

- Миссис Браун?

Рэйчел просунула голову в дверь, застенчиво глядя в пол.

- Да, Рэйчел?

Рэйчел подняла глаза, будто, наконец, набралась смелости сказать то, что хотела.

- Я просто хотела сказать, что горжусь тем, что ухаживаю за вашей матерью. Я встречалась с ней однажды, понимаете? Она приходила ко мне в школу на выпускной. Произносила речь на тему того, что все мы должны продолжить образование и поступить в колледж. Что мы сможет стать теми, кем захотим, иметь все, о чем мечтаем, если будем готовы много работать для этого, вести себя как благовоспитанные молодые мужчины и женщины, не связываться с наркотиками, не бросать учебу и не заводить детей. Она сказала нам, что своей лучшей жизнью мы обязаны нашим предкам. Обязаны всем тем, кто боролся и умер ради того, чтобы мы могли быть свободными и иметь все те права, которые сейчас считаем чем-то само собой разумеющимся. Иногда я думаю о том, что она сказала. Когда я училась в школе медсестер и одновременно пыталась в одиночку растить двух моих сыновей, мне было так тяжело, что я хотела все бросить. Но я продолжала думать о том, что говорила ваша мать о нашем долге перед теми, кто погиб в борьбе. Это придавало мне силы. Я... я просто хотела это сказать.

Медсестра убрала голову из дверей, и Тоня снова повернулась к матери. Эта женщина повлияла на стольких людей. Тоня не знала, что будет делать без нее. Ей хотелось, чтобы Рэйчел была с ней все время. Поскольку что-то мешало ей доверять той другой медсестре, Нацинет.

Глава одиннадцатая

Адель не знала, бодрствует она или все еще спит. Казалось, она не могла сфокусироваться. Чувствовала себя словно в тумане. Все выглядело расплывчатым, будто она смотрела на комнату сквозь очки с неправильными диоптриями. Адель казалось, будто она пьяная или под кайфом, чего с ней не было с семидесятых. Веки у нее были тяжелыми, и ей хотелось лишь снова сомкнуть их.

В комнате с ней кто-то находился, и Адель пыталась рассмотреть человека, в надежде, что это врач, новая медсестра, а может быть даже Тоня, и ее мучения, наконец, закончились.

- Мама? Мама, ты не спишь? Это я, Тоня. Мама, ты меня слышишь?

Адель кивнула головой и жестом попросила ручку и бумагу. Затем голова у нее упала на подушку, глаза закрылись, и ей пришлось силой разбудить себя.

 Да что со мной такое? Почему я такая усталая? Почему не могу ни на чем сфокусироваться?

Каким-то образом Нацинет удавалось держать ее под воздействием лекарств, даже в свое отсутствие. Должно быть, она подменила таблетки в пузырьках, поменяв обычные лекарства на какие-то наркотики. Глаза у Адель снова закрылись.

- Мама? Ты не спишь? Вот тебе ручка и бумага.

Адель снова резко проснулась, но голова у нее все еще кружилась, а мысли путались. Глаза у нее оставались закрытыми, когда Тоня вставила ручку ей в руку. Адель казалось, что она не сможет открыть глаза, но она знала, что должна рассказать Тоне, что происходит, и что Нацинет делала с ней. Она думала, что написать, но вдруг увидела себя с Уолтом в больнице, в тот момент, когда медсестра вынесла их новорожденную девочку и положила ей на руки. Это была идея Уолта назвать ее Тоней. Адель снова проснулась. Тоня стояла над ней с обеспокоенным видом.

- Все в порядке, мама. Я знаю, что ты устала. Просто отдохни. Мы поговорим завтра.

Тоня потянулась за ручкой, и Адель отдернула руку. Возможно, это был последний ее шанс. Она должна написать что-то, прежде чем снова отключится. Но что?

 Как я смогу рассказать ей, что происходит, если даже не могу держать открытыми глаза? Может, сказать, чтобы она не давала мне лекарства? И как только голова у меня прояснится, я расскажу ей все, что произошло.

Но она не знала, что дала ей Нацинет, и как долго может продлиться действие препарата. Она может проснуться в понедельник утром, когда Тони уже не будет.

 К тому же, Тоня, вероятно, подумает, что я упрямлюсь и не хочу принимать лекарства.

- Тебе нужно поспать, мама. У тебя очень усталый вид.

Адель снова кивнула, закрыла глаза, и оказалась с Тоней, сидящей у нее на коленях, в черном платьице, белых чулках и вуали. Тоне было меньше года. Прямо перед ними стоял гроб. В нем лежал ее муж. Адель зарыдала, затем поняла, что снова видит сон, и прогнала его. Ей нельзя засыпать. Она попыталась сконцентрироваться, но это становилось все сложнее и сложнее. Какие бы препараты ей не дали, их воздействие усиливалось, будто она только что получила новую дозу. Ей придется быстро что-нибудь написать, пока она снова не уснула.