Героический эпос народов СССР. Том 2 - [6]

Задом сажу вытирать, —

Идите за нами на Черкень-долину гулять!"

Так-то они в божий час

В городок Черкасы прибежали.

Правду молвить, панове,

Была в городе Черкасах вдова,

По мужу Грициха,

По прозванью Коновчиха,

И был у нее сын один —

Коновченко Ивась, вдовий сын.

Она его с малых лет при себе содержала,

До возраста внаймы не отпускала,

На старость лет славы да памяти от него ожидала.

Вот Ивась Коновченко по рынку гуляет,

Сладкий мед-пиво попивает,

Слышит — казаков скликают.

Он к вдове прибегает,

Слезно умоляет:

"Матушка моя, честная вдова,

Престарелая жена!

Вот бы ты, мать, четверку волов работных

Да трех волов запасных взяла,

В город Крылов отвела,

Корчмарю продала,

Да еще полсотни червонцев доплатила,

Коня, ради славы казацкой, мне купила,

А ее душа моя молодецкая давно возлюбила".

"Сын мой, Ивась,

Вдовий сын, Коновченко!

А не лучше ли тебе на тех волах пахать,

Казаков на хлеб, на соль приглашать, —

Станут тебя и без службы воинской знать-почитать!"

"Хоть и стал бы я, — говорит он, — мать,

Казаков на хлеб, на соль приглашать,

Всё будут меня казаки презирать,

Гречкосеем, лежебокой называть.

Ой, не охоч я, мать,

На пахоте ноги обдирать,

За плугом спину ломать,

Желтые сафьянцы марать,

Алые адамашки в пыли валять, —

А хочу я, мать,

По долине Черкени погулять,

Обычай казацкий познать,

Похвалу от людей услыхать,

За веру христианскую крепко постоять".

2

Только вдова такое слово услыхала,

Сердце у нее гневом воспылало,

Все снаряжение казацкое собрала,

В горнице заперла,

А саблю булатную,

Пищаль семипядную

На стене забыла:

В церковь идти время наступило,

Колокол заслышав, в дом господень вдова поспешила…

Вдовий сын, пробудясь, глазами поводит,

Взад-вперед по светлице ходит,

Снаряжения казацкого не находит.

Тогда саблю булатную в руки берет,

Пищаль семипядную на плечи кладет,

За войском пеший идет…

А войско идет — что пчелиный рой гудёт.

Старая вдова церковь, божий дом, покидала,

Войско глазами озирала,

Все Ивася искала.

Сыне своего прелюбезного в лицо не узнала,

К себе домой прибежала, —

По остаткам снаряжения поняла,

Что Ивася ее доля унесла…

Тогда начала она сына проклинать,

Руки свои белые к небу воздымать:

"Дай, боже, милосердный, чтоб моего сына

Первая пуля насмерть поразила!"

А когда гнев от нее отошел,

Обедать не села за стол,

На двор выбегает

Горестно взывает:

"Дай, боже, милосердный, за такие слова,

Чтобы меня, старую, на постели смерть нашла, —

Ведь я сына своего, Ивася, прокляла!"

Тогда четверку волов работных

Да еще трех запасных

В город Крылов к корчмарю отвела,

Еще полсотни червонцев додала,

Сыну коня, ради славы казацкой, купила,

Которую душа его молодецкая возлюбила:

Да еще попутного казака остановила,

Три полтины денег и коня ему вручала,

Верным другом называла:

"Гей, казаче, казаче, верный друже!

Ты моего сыночка найди,

Достойно снаряди,

Пусть мой сын Ивась Коновченко

Степь своими ножками не топчет,

Жизнь свою не портит,

На старую мать не ропщет,

Не бранит ее, не ругает,

Не проклинает!"

Казак три полтины денег и коня дорогого взял,

В шести милях за городом Браиловом войско догнал,

Прямо в пешие ряды въезжает,

А Ивася Коновченка никак не узнает.

Но только Ивась коня углядел,

Так и обомлел:

К коню подбегает,

Под уздцы хватает:

"А я-то, — говорит, — думал: будет моя мать

Меня по гроб жизни проклинать,

Не то что мне помогать.

Коли даст мне господь удачно поход совершить,

Не придется моей матери в наймах служить,

По чужим дворам бродить,

Хлеба-соли занимать, —

Буду ее при себе до самой смерти содержать!"

Тут Ивась Коновченко на доброго коня садится,

Под ним конь бодрится,

Полетел перед казаками, словно птица!

Казаки его увидали,

Такое слово сказали:

"Знать, Ивась, вдовий сын, Коновченко

При своем отце вырастал,

Доброго коня не знавал,

Лишь теперь на своем хозяйстве возмужал".

3

А на третий день басурманы Филоненка,

Корсунского полковника,

Кольцом обступили.

Но ни один казак не решился,

Ни старый,

Ни малый,

По долине Черкень погулять.

Только Ивась Коновченко сердца не теряет,

Коня в поводу ведет,

Шлычок под рукой несет,

В шатер вступает,

Пану Филоненку,

Корсунскому полковнику,

Челом бьет,

Здоровья желает:

"Пане Филоненко,

Корсунский полковник,

Батько казацкий!

Благослови меня на Черкень-долину воевать,

Славы воинской добывать,

За веру христианскую грудью стать!"

"Ой, ты, Ивась вдовий сын, Коновченко!

Ты еще молоденек,

Разумом слабенек,

Обычая казацкого не знаешь, —

Не сумеешь с казаками службу справлять,

С басурманами воевать!

А и постарше тебя найдутся

По Черкень-долине гулять".

"Ты, Филоненко, батько наш казацкий!

Возьми ты утицу постарше,

А другую помоложе,

Пусти их на Черное море:

Неужто не поплывет утенок малый

Так же, как старый,

Неужто не пойду я, молодой,

Воевать, как самый седой!"

Тут пан Филоненко уступил,

Ивасю Коновченку идти воевать разрешил.

Вот Ивась из шатра выходит,

Своего коня находит,

Понадежнее седлает,

Радости не скрывает,

Узорные латы под одежду на себя надевает,

К войску выезжает,

Словно ясный сокол летает:

Старого казака повстречает —

Как родного отца привечает,

Молодого повстречает —

Братом родным называет.

И господь помог:

Только выехал на сечу —

Басурман навстречу,

Он ему челом —

Голову с плеч мечом:

Второго повстречал —

И того наповал!

Правду сказать, панове,