Героический эпос народов СССР. Том 1 - [57]

Каждый год шестьдесят изобильных столов,

Столько ж валухов, столько ж коров и волов.

Ёрюзмек, рассердившись, затеял с ним спор:

"Тяжкой дани от нас не возьмешь с этих пор.

Много нартам принес ты невзгод и страданий,

Нартской клятвой клянусь: не получишь ты дани!"

Ёрюзмек был могуч, хоть незнатной породы.

Перед ним, красноликий и рыжебородый, -

Перед гневом его грозный Фук трепетал.

Коль хотел Ёрюзмек, то по небу летал,

Разгонял, словно ветер, небесные тучи,

Рассекал он булатом гранитные кручи,

В сердце скал прорубал он ворота с размаху.

Фук не выдержал, скрылся на небе со страху,

В жажде мести раскрыл он со злобою рот,

Проклиная весь нартский воинственный род:

"Да не выпадет с неба ни капли воды,

Да сожжет солнце мира поля и сады!"

Как сказал - так свершилось. Горела земля.

От жары высыхали сады и поля.

Без воды на лугах погибали стада,

Перестало живое родиться тогда.

От беременных женщин, кобыл и овец

Ничего не рождалось. Иль скоро конец.

Нарты думают думу: "Как биться со злом?

Ёрюзмека, - решили, - мы к Фуку пошлем".

Поклонились они мудрым женам селенья:

"Как нам быть? Посоветуйте без промедленья!"

Помогли эти женщины в скорби великой:

"Пушку старую прячет семейство Алика

Глубоко под землей. Откопайте орудье, -

Да не будет бесплодье, не будет безлюдье,

Да низвергнется влага из туч и туманов!

В пушку пороха сорок насыпьте батманов,

Пусть ее зарядит молодой Джамболат,

А в жерло пусть войдет Ёрюзмек - нартский брат.

Пушка выстрелит, - выпустит нарта в полет,

Ёрюзмек попадет на заоблачный свод,

Долетит до гнезда красноликого Фука, -

И на этом да наша окончится мука".

Ёрюзмек, как велели те женщины, влез

В старый ствол. Грянул выстрел до самых небес -

И взлетел Ёрюзмек на заоблачный свод,

В то гнездо, где - он знал - красноликий живет.

Он воскликнул: "Твой день да пребудет благим!

Слушай, Фук, помириться с тобой мы хотим.

Как покинул ты нас - солнце землю спалило,

Ни одна жеребиться не хочет кобыла,

Ничего не растет - ни цветок и ни колос,

И в селеньях младенца не слышится голос:

Перестали-то женщины наши рожать!

Долго ль будешь ты нартский народ обижать?

Да не знаешь ты горя, - однако, взгляни,

Как страдает народ в эти трудные дни!"

Фук ответствовал нарту: "Будь проклят вовек.

О, пусть день твой пребудет плохим, Ёрюзмек!

О, на трупе твоем пусть воссядут орлы!

Я бежал от тебя до заоблачной мглы,

Ты не дал мне приюта на тверди земной,

Ты не дал мне господства над нартской страной!"

Так ответив, на землю глаза он уставил.

Вынул меч Ёрюзмек и его обезглавил.

И тогда супостат покорился безглавый,

До полудня в тот день лился ливень кровавый,

Но полился потом чистый дождь, светлый дождь, -

В сердце нарта умножил он радость и мощь.

Стала ярче земля, плодороднее, чище.

Ёрюзмек находился в небесном жилище,

Но воздушному, преданному скакуну

Сатанай приказала взлететь в вышину.

Гром гремит, - Ёрюзмек на воздушном коне

Приближается к нартской желанной стране.

От насилия Фука людей он избавил,

И его нартский род благодарно восславил.

Дочь Солнца и Луны Сатанай

Сатанай рождена милоокой Луной,

Солнце, неба властитель, - отец ей родной.

Джелмауз, бог морской, отнял дочь у Луны

И на остров унес, в дальний край тишины.

Много лет он держал ее в крепком плену,

Он в отчаянье Солнце поверг и Луну.

У Луны потускнели от горя глаза,

Выжигала их солью печали слеза.

Потому-то на небе и шум, и волненье,

И Луны происходит и Солнца затменье,

Потому-то порою все небо во мгле,

Недостаточно света на нашей земле.

Кличут звезды они, чтоб наплакаться вволю,

И на землю взирают с надеждой и болью.

Всем вопрос задают: где их дочь Сатанай?

Где ее заточенья неведомый край?

Но не знает никто, где сокрыта девица,

А спросить Джелмауза - не могут решиться.

Вот и плачет Луна день за днем, день за днем,

Низвергаются слезы на землю дождем,

В сердце Солнца - палящее пламя смятенья,

От него на земле высыхают растенья.

Но пылает ли Солнце, Луна ль горько плачет, -

Их дитя похититель на острове прячет,

Возвратить не желает родителям дочь,

Этот остров окутал он темным, как ночь,

Непроглядным туманом, а сам, в глубине,

На морском, на просторном покоится дне.

Лишь богиня воды лаской девушку тешит

И волос ее золото пальцами чешет,

Но сжимается пленницы сердце тоской,

Ей отрады рассвет не приносит морской.

А слезами легко ль каждый год провожать?

И надумала ночью однажды бежать.

Вот, покрасив лицо, эта узница горя

По земле островной вышла на берег моря.

Увидала она сквозь счастливые слезы,

Что плывет ей навстречу доска из березы.

Села, стала грести, и на влажной дороге

Послужили ей веслами руки и ноги.

Ветер гнал ее к суше, придав быстроту, -

На земле подобрали ее алмосту.

Увели Сатанай, - в темной чаще густой

Угостили обильной и вкусной едой.

Ей высокий почет оказали при встрече,

Только чудища дара не ведали речи.

Занялись они как-то игрой-беготней, -

И увидели холм на поляне лесной.

Исходила тяжелая вонь от холма,

Унесла от чудовищ остатки ума,

Алмосту без сознанья упали мгновенно:

Этот холм дряхлолетнею был эмегеной.

В темной чаще она прожила семь столетий.

Алмосту от нее убежали, как дети.

Сатанай растерялась, на месте осталась,