Героическая тема в русском фольклоре - [24]

Замечателен язык повествования; его живое местное наречие и ритмичность. Задумал Довмонт повоевать Литву «помысли ехати с мужи Псковичи, с треми девяносты, и плени землю Литовскую, и отечество свое повоева… и возвратися со множеством полона ко граду Плескову; перебродився Двину… и ста шатры на бору чисте, а стражу постави на реце на Двине, Давыда Якуновича… с Лувою Литовником; две же девяносте муж отпровади с полоном, а во едином девяносте сам ся оста, жда по себе погоны». Литовские князья, в отсутствие которых Довмонт опустошил их владения, «в семи сот погнаша в след Довмонта, хотяще его яти и смерти предати, а мужи Псковичи мечи иссечи; и пребродивше Двину реку и сташа на брезе. И стражиже, видевше рать велику, пригнавше, поведавше Довмонту, рать пребродила Двину! Домант же рече Давыду и Луве: помози вама Святая Троица (патрональная святыня Пскова), юже еста устерегли рать велику, полезите долов (т. е. уходите). И рече Давыд и Лува: не лезем мы долов, хотя живот свой дати и кровь свою пролити с мужи Псковичи за Святую Троицу (символ Пскова)…, а ты, Господине княже, поеди борзо с мужи со Псковичи на поганую Литву! Домант же рече Псковичем: братия мужи Псковичи, кто стар, то отец, а кто млад, той брат; слышал есмь мужество ваше во всех странах. Се же, братия, нам предлежит смерть и живот: братия, мужи Псковичи, потягнете за Святую Троицу, и за святыя церкви, и за свое отечество». Так Довмонт «одномь девяностом семь сот победи».

Далее сообщается о походе новгородцев и псковичей под предводительством Довмонта и его тестя, великого князя Дмитрия Александровича, под Раковор, «и бысть сеча велика с погаными Немцы на поле чисте и, помощию св. София, Премудрости Божия (патрон Новгорода), Немецкие полки победита… И прошед горы непроходимыя, и иде на Вируяны, и плени землю их и до моря, и повоева поморье и паки возвратися, и исполни землю свою множеством полона; и славна бысть вся земля его во всех странах грозы храборства великого князя Дмитрия и зятя его Доманта, и муж его Новгородцов и Пскович». Когда затем немцы («погании Латыни») совершили набег на псковские села, Домант «не стерпе обидим быти» и, «выехав в погону с малою дружиною в пяти насадах с шестдесятию муж Пскович… восемьсот Немец победи на реце на Мироповне, а два насада бежаша в иныя островы. Боголюбивый же князь Домант ехав и зажже остров их под травою; а инии побегоша, а власи их зажжени горят, а иных иссече, инии истопоша в воде». И далее рассказано о нескольких успешных битвах с немцами, причем описано и освящение меча Довмонта в Троицком соборе Пскова. Умер Довмонт, и провожавшее его «множество людей плакахуся; и тако положиша его в Св. Троицы с похвалами и песьми и пений духовными. Бысть же тогда жалость велика в Плескове мужем и женам и малым детем по добром Господине, благоверном князи Тимофее, и много бо дней пострада за дом Св. Троица и за мужей за Пскович»…

Обращают на себя внимание фольклорные эпитеты («на бору чисте», «на поле чисте»), пословичная речь («кто стар, то отец, кто млад, той брат»), живая простота языка и диалектичность («перебродився», «ста шатры», «две девяносте», «полезьта долов») и рифмовка (яти — предати, псковичи — мечи иссечи). Стилистические элементы повести о Довмонте повторены в Псковской летописи и далее; так, в рассказе о походе псковичей на немцев в 1347 году читаем: «А Немци, скопивше силу, ополчився, погнаша в след Псковичь, хотяще яти руками князя Остафья и Ивана лютой смерти предати, а мужи Псковичи мечи иссечи… И сташа Псковичи боеви… и взяша прощение промежи себе и рекоша: братья мужи Псковичи, не посрамим отець своих и дедов, кто стар, то отец, кто млад, той брат»… Попытки расцветить прозу ритмом и рифмою встречаются в Псковской летописи неоднократно и в XV, и в XVI веках.

ГЛАВА V ПОВЕСТИ О КУЛИКОВСКОЙ БИТВЕ

Большого развития историческая повесть достигла в Москве в конце XIV — начале XV века в связи с определившимися преимуществами Московского княжества над остальными областями северо-восточной Руси. Поэтому московское историческое повествование проникнуто оправданием права Москвы на общерусское значение. Выразителем этой идеи в первую очередь явилась летопись, собиравшая в свой состав повести с такой тенденцией.

К первому появлению московской повести относится летописный рассказ о побоище в 1371 году между войсками Дмитрия Ивановича Московского и Олега Ивановича Рязанского, деятельного противника намечающейся гегемонии Москвы. По словам этой повести, «рязанцы, суровые человеци и свирепые людие, высокоумни суще, вознесшеся мыслью и возгордевшеся величанием, и помыслиша высокоумием своим и реша друг к другу: не емлите с собою ни щита, ни копья, ни иного никоего же оружия, но токмо с собою емлите едины ужища (веревки), коегождо изимавше Москвич да есть вы чем вязати, понеже суть слаби, страшливы и некрепци. Наши же (москвичи) со смирением уповаша на Бога, крепльшего в бранех, и мы не в силе, но в правде; даеть победу и одоление Бог же, видя сих смирение и онех гордость». Так по средневековой манере объясняет победу москвичей автор, начитанный в библейской литературе.