Герои Сталинградской битвы - [37]
На вопрос Еременко, как он понимает задачу, Чуйков ответил: «Я приму все меры к удержанию города и клянусь, оттуда не уйду. Мы отстоим город или там погибнем». Вечером того же дня Чуйков вернулся на правый берег. Найти КП армии оказалось очень непросто. В указанном месте у реки Царица, которое ему сообщили в штабе фронта, его не оказалось. Блуждать в надвигавшейся темноте по разрушенному городу было небезопасно. Случайно повстречавшийся офицер сообщил, что искать надо на Мамаевом кургане.
На КП Чуйкова встретил начальник штаба армии Н. И. Крылов[41]. Поздоровавшись, Крылов продолжил начатый ранее телефонный разговор, показывая Чуйкову на карте, участки, о которых шла речь, и подробно объясняя задачу какому-то командиру. Чуйков понимал, что таким образом он постепенно вводил его в курс дела, поскольку времени на подробный доклад у него не было. Они словно общались на понятном обоим языке, отлично понимая друг друга уже в первые минуты совместной работы. Чуйков почувствовал, что с этим человеком он быстро сработается. Именно так и произошло впоследствии. Они не только прекрасно дополняли друг друга как военачальники, но и крепко сдружились, сохранив эти отношения на всю жизнь.
Помещение КП армии трудно было даже назвать блиндажом. Это была широкая щель, прикрытая хворостом и соломой и присыпанная небольшим слоем земли. Внутри на земляном полу возвышались предметы «интерьера», сделанные тоже из земли: лавка, кровать и стол с разложенной на нем картой. В этом же пространстве оборудовано место для связистов. В первые часы пребывания на своем КП Чуйкову представился случай показать и ближайшему окружению, и подчиненным свой характер командарма и понимание боевой задачи. Узнав, что командир танкового корпуса без разрешения перенес свой КП на самый берег Волги, оказавшись позади КП армии, Чуйков приказал ему вместе с комиссаром срочно явиться с докладом. Когда вызванные товарищи прибыли, в блиндаже уже находились офицеры штаба армии и дивизионный комиссар К. А. Гуров. В их присутствии Чуйков в категоричной форме объявил генералу — командиру танкового корпуса и его комиссару, что расценивает их поведение как грубейшее нарушение приказа № 227, а следовательно, как дезертирство с поля боя. Оба провинившихся готовы были провалиться сквозь землю от стыда. Чуйков строго предупредил их и приказал немедленно вернуть КП на прежнее место. Вне всякого сомнения, весть об этом разговоре и о крутом нраве нового командующего мгновенно разлетелась по армии.
Когда Чуйков принял командование 62-й, она по своей сути мало чем напоминала полноценную армию, от этого грозного военного понятия оставалось лишь название. Просто сказать, что она была ослаблена в предыдущих сражениях, означало бы только полуправду, потому, что многие соединения фактически перестали существовать в изначальном виде и не могли самостоятельно выполнять положенные им боевые задачи. Так же ошибочно определять ее силу по количеству дивизий, танковых и других частей, входивших в нее. В некоторых дивизиях оставалось по 100–200 бойцов, а в танковых бригадах по одному-два танка. Армия оказалась полностью отрезанной от соседей, ее фланги упирались в Волгу. У Чуйкова было около 50 тысяч человек, тогда как наступающий на него противник имел 170 тысяч солдат, 500 танков, 3 тысячи орудий. В воздухе господствовала немецкая авиация, совершавшая до трех тысяч вылетов в сутки. Поддержка нашей авиации была раз в десять меньшей.
Задача этой мощной группировки противника была очевидной для нашего командования, а немцам казалась простой, решаемой в несколько дней: разгромить оставшиеся советские войска и сбросить остатки 62-й армии в Волгу. Перестроив свои силы, противник повел наступление на центральную часть Сталинграда. Что же делать командующему в такой ситуации, на что опереться, как отстоять город?
Первым конкретным шагом Чуйкова, при отсутствии резервов и в ожидании подкреплений, обещанных командованием фронта, стала одобренная Военным советом армии раздача оружия коллективам предприятий города и создания вооруженных рабочих отрядов. Чуйков запретил любой самовольный отход с занимаемых позиций без ведома его и начальника штаба. Введение этой меры сопровождалось принятием решения о том, что командующий и штаб армии должны оставаться в Сталинграде и на левый берег или на острова ни в коем случае не отходить. Чуйкову оказалось достаточно одного дня боев, чтобы понять, что в условиях постоянных бомбежек, обстрелов и беспрерывного нарушения связи управлять войсками с командного пункта на Мамаевом кургане невозможно. КП армии с разрешения штаба фронта был перенесен в балку реки Царица. Положение 62-й армии в эти дни стало критическим. Сил противостоять сильному противнику не хватало, требовалось срочное усиление свежими дивизиями.
С этого дня — 13 сентября 1942 года — все предыдущие представления Чуйкова о ведении боевых действий и построении обороны и даже накопленный им опыт сражений с немецкими войсками не имели почти никакого значения. Для него и для его подчиненных началась новая война. Она называлась — сражение в условиях города. В этой войне не существовали, в том понимании и в тех параметрах, как это принято военной наукой, такие определения, как линия фронта, передний край, глубина обороны, оперативное построение, тыл. Ни бойцы, ни командиры, ни сам Чуйков и ни вышестоящие генералы — от командования фронта до Ставки, не имели опыта столь масштабных боев в огромном городе. Единственным положительным моментом в этой ситуации являлось отсутствие аналогичного опыта и у противника. Более того, немцы не собирались вести длительное сражение в городе и были к нему совершенно не готовы. Вот как понимал перемену в ходе битвы сам В. И. Чуйков: «13 сентября 1942 года было началом периода самого кровопролитного, самого упорного сражения, которое вошло в историю как «оборона Сталинграда», длившаяся до 19 ноября, то есть до перехода советских войск в контрнаступление. Это сражение для войск, оборонявших Сталинград, особенно для войск 62-й армии, было непрерывной смертельной схваткой, без оперативных пауз и без ночных затиший как с той, так и с другой стороны. Оборона 62-й армии не была ни на минуту пассивной, это была атакующая оборона, которая не давала передышки наступающему противнику».
