Герои подводного фронта. Они топили корабли кригсмарине - [87]

Но вернемся к вопросам службы. Субмарина «Шахтер» (с сентября 1934 года переименована в А-1) относилась к дореволюционной постройке. Все пять служивших в советском флоте подлодок этого типа были в 1915–1916 годах приобретены царским правительством в Америке у фирмы «Электрик боут компании». Автором проекта был инженер Голланд, благодаря чему субмарины получили обозначение «Американский Голланд», или сокращенно АГ. В разобранном виде корабли прибыли в Николаев, где на судостроительном заводе должна была состояться их сборка. Закладка АГ-23, как до 1922 года назывался «Шахтер», состоялась в апреле 1917 года, но из-за революции и начавшейся Гражданской войны достройка затянулась до 1920 года. Вслед за «Шахтером» в течение 1920-х годов вступили в строй и другие однотипные корабли. Все они имели длину чуть больше 45 метров, подводное водоизмещение 467 тонн, а двухвальная силовая установка сообщала им скорость в 12,8 узла над водой и 8,5 узла в подводном положении. Вооружение состояло из четырех торпедных аппаратов калибром 450 мм и 47-мм (позже 45-мм) пушки. Экипаж состоял из 32 человек, семь из которых относились к начальствующему составу. Субмарины обладали хорошими мореходными качествами и обитаемостью и по этим характеристикам заметно превосходили построенные значительно позже «малютки». Проект оказался настолько удачным, что «агешки» оставались в строю флота до конца 1940-х годов. В 1920-х годах отдельный дивизион «голландов» составлял все подводные силы Черноморского флота и являлся подлинной кузницей кадров советских подводников. Прошел через нее и Тураев. Молодой минер недолго задержался на первичной должности. Благодаря хорошему знанию специальности и любви к морской службе он уже в апреле 1933 года становится флагманским специалистом дивизиона «агешек». Еще один год нахождения в должности, и Василия Андриановича как отличного командира направляют в Ленинград для обучения в командирском классе Учебного отряда подводного плавания. В июле 1935-го Тураев его оканчивает и возвращается в свой родной дивизион сначала на должность помощника командира А-4, затем А-3. В марте 1936 года при присвоении персональных воинских званий Тураева аттестуют на старшего лейтенанта. Задержавшись на должности помощника несколько дольше обычного, что, по всей вероятности, было связано с нежеланием менять место службы[142], в феврале 1937 года Василий Андрианович назначается на должность командира «малютки» М-52 Черноморского фло та, но уже в конце того же года сдает вступительные экзамены в Военно-морскую академию имени Ворошилова. В июле 1940 года он с блестящими результатами оканчивает полный курс обучения на командном факультете.

Казалось, что с этого момента перед Василием Андриановичем открываются головокружительные перспективы к дальнейшему карьерному росту – ведь в советском Военно-морском флоте академическое образование имели не более 10 процентов командиров. Не имели его, по крайней мере в очной и полной форме, даже многие командиры и начальники штабов бригад подлодок. Так, например, однокашник Тураева по училищу С. Б. Верховский никогда не учился в академии, но с октября 1938 года являлся командиром 1-й бригады подлодок Тихоокеанского флота. С. Г. Горшков с мая 1938 года находился на должности командира бригады эсминцев ТОФ, а окончил приравненные к академии годичные Курсы усовершенствования высшего начсостава только в апреле 1941-го. И Горшков, и Верховский оказались на своих высоких должностях неожиданно для самих себя, в результате того кадрового вакуума, который образовался на флоте после массовых репрессий 1937–1938 годов. Тураев же тем временем спокойно учился в академии и никакого выдвижения не получил. Напротив, после ее окончания он по собственной инициативе попросил назначить его на должность командира подводной лодки! По-видимому, он считал, что недостаточное время прослужил на самостоятельной должности командира корабля и, следовательно, не имеет морального права выдвигаться на вышестоящую должность, где ему пришлось бы самому командовать опытными командирами. Так Тураев оказался в крайне немногочисленной плеяде командиров субмарин с академическим образованием[143], в то время как его окружали командиры на 5–7 лет моложе его.

Как выпускник академии, Тураев сам выбирал себе корабль. Выбрал он один из самых новых и лучших – «сталинец» С-12. Построенная в 1937–1940 годах на горьковском заводе «Красное Сормово», с лета 1940 года субмарина на ходилась в Ленинграде на Балтийском заводе, где на ней завершался монтаж приборов и механизмов. По отчетным данным, по состоянию на конец января 1941 года техническая готовность составляла 73 процента, а ввод в строй планировался на конец года. Экипаж был укомплектован в соответствии со штатом, но при сверхкомплекте рядовых матросов должности мичманов и старшин были закрыты только на 56 процентов. На практике это означало, что многие приборы и механизмы были смонтированы недостаточно качественно, а обслуживающий их личный состав слабо знал их устройство и правила эксплуатации – ведь нигде так хорошо не изучишь системы корабля, как в процессе его постройки или ремонта. Так проявилась одна из главных проблем советского ВМФ накануне войны – ввод в строй большого числа кораблей, не обеспеченных соответствующим числом подготовленных кадров. И для флота в целом, и для С-12 в частности это имело негативные последствия…