Герои подводного фронта. Они топили корабли кригсмарине - [68]

«Карьера» Щ-406 с самого начала складывалась непросто. Заложенная в декабре 1938 года, она была спущена на воду год спустя и в конце 1940-го приступила к заводским испытаниям. По плану субмарине следовало вступить в строй до конца года, но вскрылись многочисленные мелкие дефекты, и о быстром вступлении пришлось забыть. Для продолжения испытаний в декабре корабль решили перевести в незамерзающую базу – латвийскую Либаву. Пробное погружение 8 января чуть было не закончилось катастрофой. Сначала корабль долго не хотел уходить под воду, зато потом камнем пошел на дно и с силой рухнул на него, когда стрелка глубиномера показывала 110 метров (предельной глубиной погружения для «щук» считалось 90 метров). К счастью, корпус корабля с честью выдержал это испытание. Следующая неприятность произошла в апреле, когда субмарина в тумане села на мель перед входом в гавань. В аварийной обстановке командир и экипаж показали крайне слабые навыки в борьбе за живучесть, за что командир вскоре был снят. На его место назначили капитан-лейтенанта Владимира Максимова. Впоследствии в историческом журнале Щ-406 по поводу него писалось: «Выходец тоже из морского торгового флота, он мало делал для отработки организации службы на лодке, перекладывая все это на плечи помощника и командиров боевых частей»[106]. С грехом пополам подлодка в начале мая закончила испытания и была условно зачислена в состав Краснознаменного Балтийского флота (КБФ) под заводским флагом. После этого она вернулась в Кронштадт, где экипаж и рабочие приступили к ликвидации повреждений, полученных в ходе зимнего плавания. Здесь корабль и застигло начало войны. 28 июня «щуку» окончательно включили в состав флота, хотя и ее экипаж, и сам корабль были еще достаточно далеки от полной боеготовности.

Именно в этот переломный момент Осипов и попал на корабль. Снова предоставим слово историческому журналу: «Перед первым боевым походом лодки в качестве помощника командира на нее был прислан капитан-лейтенант (в документе ошибка – это звание было присвоено Е. Я. Осипову только в ноябре 1941 г. – М. М.) Осипов Е. Я. Грамотный, усидчивый и упорный, кончивший ВМУ в 1936 г., он вполне отвечал всем требованиям командира-подводника. Благодаря умению подойти к людям, здоровый и жизнерадостный, он быстро завоевал прочный авторитет умением делать дело легко, как бы шутя»[107]. В этих словах чувствуется большая любовь и уважение со стороны подчиненных, но на тот момент их еще предстояло заслужить. Евгений не стремился к этому намеренно. Просто он отдавался душой и телом своему любимому делу, а также наверняка хотел оправдать доверие тех, кто восстановил его на военной службе. За сравнительно короткий срок экипаж «щуки» если и не стал отличным в боевой подготовке, то, по крайней мере, загорелся стремлением им стать. За всем этим была неукротимая и веселая энергия Евгения Осипова.

Впрочем, специального времени на подготовку экипажу субмарины никто не выделял – она выполнялась в ходе плавания и решения боевой задачи. Уже в ночь на 11 июля корабль перешел из Кронштадта в Таллин и поступил в распоряжение командования 2-й бригады подлодок КБФ, которая вела боевые действия у побережья нейтральной Швеции. Туда, в район между шведским портом Карлскрона и датским островом Борнхольм, и направили 13 июля Щ-406. С 16 по 31-е субмарина находилась на позиции. Из трофейных документов следует, что в то время в указанном районе моря немецкие конвои и суда не ходили, предпочитая плавать в пределах трехмильной полосы шведских территориальных вод. Тем не менее неудовлетворительная оценка за поход была получена командиром Щ-406 вполне заслуженно. Из документов, представленных в штаб бригады после возвращения, выяснилось, что субмарина на протяжении всего похода держалась на расстоянии 12–15 миль от берега, все светлое время в погруженном состоянии на глубине 20–25 метров. Вместо того чтобы всплывать для осмотра горизонта в перископ каждые 15 минут, командир делал это только раз в час или даже реже. Такая крайняя неуверенность в своих силах граничила с трусостью, и командира подлодки Максимова серьезно предупредили о возможных последствиях повторения такого поведения. Но выйти в море в новый боевой поход ему так и не пришлось. 5 августа «щука» ошвартовалась в Кронштадте, где сразу начала послепоходовый ремонт. Пока он шел, нашим войскам и флоту пришлось эвакуироваться из Таллина, а немцы приступили к генеральному штурму Ленинграда. Выход подлодок в море прекратился, и весьма значительные подводные силы КБФ, насчитывавшие на тот момент 48 вымпелов, застыли в ожидании исхода борьбы за Северную столицу России.

Тяжелое это было время. Обреченные на вынужденное бездействие, подводники каждый день ложились и вставали с сильным чувством тревоги за себя и оставшихся в Ленинграде близких. Многими овладевало отчаяние, резко упала воинская дисциплина, стали совершаться поступки, немыслимые для военной организации в обычное время. Так, 22 сентября в разгар воздушных налетов германской авиации на Кронштадт, где в тот момент в числе многих субмарин стояла и Щ-406, командир подлодки Максимов самовольно уехал в Ленинград, чтобы попрощаться с сестрой, которая собиралась эвакуироваться на Большую землю. При личной встрече он сказал ей, что видятся они, наверное, в последний раз. Эти слова оказались пророческими – при возвращении на лодку 24 сентября Максимова арестовали. Командование КБФ железной рукой наводило порядок и нуждалось в показных процессах. Максимову припомнили его поведение в боевом походе и, как труса и дезертира, приговорили к расстрелу… Так герой нашего повествования оказался временно исполняющим обязанности командира.