Герои по ту сторону: миттельшпиль - [46]

На этой таинственной ноте их беседы заканчивались. Ведущая битву расслабилась, но продолжила наблюдать за Элиотом. Он оказался способным студентом, хотя у него и были проблемы с главными экзаменами — боевыми искусствами и знанием Дара. Первые ему вообще не давались, а второй не могли толком принять. Как узнать, насколько хорошо владеет человек Даром, если не видишь его действия?

Впрочем, со временем мадам Матиа, преподавательница по этому предмету, нашла выход. С помощью Элиота она наладила контакт с таинственными духами и поняла, что они на самом деле существуют — парню задавались такие вопросы, на которые он никак не мог знать ответа. На том и строился экзамен — Элиота спрашивали, духи отвечали. Его глаза всегда светились синим, как у богов или детей богов, и многих это беспокоило, хотя парню об этом никто не говорил. У него и так было много проблем.

Мог ли Элиот иметь отношение к Джине? Мог. Мог ли не иметь? Конечно. Во все времена Дьяволица скрывалась от взглядов богов, не показывала своей сути, своей мощи. О ней ничего не известно, кроме того, что она есть средоточие зла, как Создатель — средоточие добра. Отец сам говорил своим детям об этом на заре времён. О том, против кого им придётся выступить. Если придётся, конечно.

Сиири на мгновение перестала дышать. Безумная догадка вспыхнула среди потока мыслей. А если Элиот имеет отношение не к Джине… но к Создателю?

— Молчишь, — усмехнулся жрец. В его голосе слышалась горечь. — Я понимаю, почему. Я всегда был не от мира сего, остаюсь таким и теперь. Наверное, мне здесь не место.

 Сиири прикрыла ладонью рот. Нет. Не может быть. Это же Элиот, её Элиот. Тот, с кем она работала последние три года. Тот, кто сейчас даровал ей спокойствие. Тот, кому она была готова без раздумий доверить свою жизнь в тот момент, когда её должны были судить за смерть Джереми.

Элиот несколько мгновений смотрел в глаза богини войны, затем развернулся.

Нет, только не это. Он сейчас уйдёт. Нет, нельзя…

Сиири шагнула вперёд и, сама не понимая, что делает, прижалась к нему. Элиот замер. Казалось, он даже перестал дышать.

— Стой, — прошептала Сиири. — Я не знаю, кто ты, а потому не могу ответить. Но одно я знаю точно. Имеешь ли ты отношение к Джине или Создателю, а может, ты вовсе не от мира сего — пусть. Я приму тебя любого. Ты уже доказал, на какой ты стороне, и мне этого достаточно.

Казалось, время остановилось. Пространство вокруг на миг словно растворилось, и Сиири поняла, что касается вовсе не того Элиота, что видела во сне. Настоящего Элиота. Он стоял в кабинете, в полном одиночестве, растерянный и одинокий. И она смогла до него дотянуться…

Миг — и видение растаяло. Тот Элиот, что был рядом, обернулся и отстранился. Взглянул в глаза богини войны.

— А теперь пора просыпаться, — прошептал он.

* * *

Ещё недавно Элиоту казалось, что он остался в одиночестве, но то было ерундой. Теперь он остался по-настоящему один. Нельзя обратиться к богам — вдруг они же слышали новости от Максима. Нельзя обратиться к людям — он может быть для них опасен. Нельзя обратиться к духам — несмотря на то, что он считал их друзьями, теперь он им больше не доверял.

Элиот не знал, сколько времени провёл в своём кабинете, не двигаясь с места. В голове было пусто, как будто все толковые мысли растворились в душевной пустоте вместе с верой в себя. Больше всего он боялся думать о том, что теперь будет. Ведущая битву призналась как-то, что отправила его в Туманный мир потому, что так подсказывало её чутьё. А что, если интуицию Одарённого можно обмануть? Что, если Джина это сделала, чтобы воссоединиться со своим наследником? Никто не знает всех её возможностей. Никто не знает, каким Даром она обладает.

Элиот вспоминал все разговоры с духами, что были до этого дня. Ему и в голову не приходило спросить у них о своём происхождении. Он всегда считал, что к духам можно обратиться только с чем-то важным, чем-то, что касается богов или его работы. Личные дела всегда были под запретом. А ведь с самого начала он должен был спросить их…

Хотя разве был смысл? Духи редко отвечали на неудобные вопросы, предпочитали скрыть правду за искусными метафорами или вовсе отмолчаться. Если бы Элиот спросил их, принадлежит ли его Дар Джине, что бы они сказали?

О том, что духи на стороне добра, он знал только от них. Он вообще всё знал только от них — и о том, что они могут управлять энергией мироздания, и о том, что они — хранители Земли. И когда он спрашивал у них, почему его глаза светятся синим, как у богов, духи отвечали, что возможно это шутка мироздания, и они сами об этом не знают. В конце концов, каждый Одарённый по-своему уникален, а у мироздания есть своя схема распределения Даров, говорили они. Быть может, ты выпадаешь из одного правила, но полностью соответствуешь другим.

Тогда, будучи совсем молодым, он услышал в их словах главное для себя на тот момент: он снова «не в схеме», снова не такой. Это злило. Элиот помнил, как вышел из себя настолько, что пообещал больше не пользоваться этим проклятым Даром. Где-нибудь ему должно было отыскаться место — на крайний случай, среди обычных людей. И если ради этого надо будет отказаться от Дара — пусть так.