Герои Курской битвы - [82]

Дивизия Катукова отступала по дорогам Южного Полесья на восток. Иногда из штаба корпуса приходил приказ: занять оборону на таком-то рубеже и приготовиться к контратаке. Останавливались, контратаковали. И снова отходили.

Пятая армия, в которую входил 9-й мехкорпус, оказалась в начале войны одной из самых боеспособных и живучих. Именно её соединения воспрепятствовали молниеносному броску немцев к Днепру, заставили их топтаться на каждом промежуточном рубеже. Она погибнет в Киевском «котле», командующий генерал М. И. Потапов попадёт в плен. Катуков вспоминал: «Коридор, по которому мы отходили, уже простреливался вражеской батареей, а у нас не было огневых средств, чтобы подавить пушки противника. Оставшаяся у нас артиллерия сдерживала своим огнём наседавшие с фронта танки гитлеровцев. К счастью, к нам присоединились сильно потрёпанный танк Т-26, экипаж которого выходил из окружения, да ещё счетверённая зенитная установка. Появился, вернувшись из очередного рейда, и наш разведчик В. С. Катушев на своём броневичке.

Этот человек словно в рубашке родился. Работа у него была горячей. Бывало, отступим на новые позиции, и Катушев отправляется по моему приказу устанавливать связь с соседями. Ситуация в те дни, как известно, менялась ежечасно. Приезжает он в село, где, по нашим сведениям, должны быть советские части, а там уже передовой отряд противника.

Из стычек с фашистами Катушев не только выходил победителем, но и трофеи привозил. Его тяжёлый броневик с башней от танка БТ, 45-мм пушкой и пулемётом был словно заговорён. Ни один фашистский снаряд не мог его подбить. Правда, однажды болванка угодила в капот, прошила броню, пролетела между водителем и сидевшим рядом Катушевым и с шипением ударила в снарядницу. Казалось, катастрофа неминуема. Но Катушев метнулся к снаряднице и выбросил снаряды в открытый люк.

Впоследствии мне не раз приходилось встречать таких счастливчиков. Каким-то образом им удавалось выходить из труднейших ситуаций. Катушев принадлежал к их числу. О его ловкости и везучести в дивизии ходило немало разговоров.

Понятно, как обрадовались мы в эту тяжёлую минуту его появлению. Подкрепления невелики, но они помогали нам подавить батарею противника и благополучно выйти из окружения».

Уже на Днепре Катуков получил пакет: передать командование дивизией своему заместителю и срочно прибыть в Москву.

В Москве в Главном автобронетанковом управлении его сразу же принял генерал-лейтенант танковых войск Я. Н. Федоренко[67]. Они были знакомы по совместной службе: в Шепетовке рядом с легкотанковой бригадой Катукова стояла бригада тяжёлых танков, которой командовал Федоренко.

Разговор оказался коротким.

— Вот что, Катуков, — сказал Федоренко, — принимай 4-ю танковую бригаду.

— Бригаду?

Это было понижением.

— Да, бригаду. Мехкорпуса и танковые дивизии расформировываются. Заводы эвакуируются на восток, пополнение техникой минимальное, так что крупные соединения обеспечить уже нет возможности. Ставка приняла решение формировать бригады. Но и бригады твоей, 4-й, как таковой ещё нет. Будешь сам формировать свою 4-ю. Срочно выезжай в Сталинград, на завод, там и будешь формировать и сколачивать бригаду.

«…Первый батальон получил „тридцатьчетвёрки“, — вспоминал Катуков. — Мощная броня, лёгкость управления, подвижность и манёвренность — вот что привлекало в этом танке. Эта машина во всех отношениях превосходила немецкие PzKw II, PzKw III, PzKw IV, которые имели на вооружении соответственно 20-, 37-, 50– и 75-мм пушки и по своим боевым качествам значительно уступали новым советским машинам. Однако в первые дни войны наша промышленность не имела возможности в достаточном количестве оснастить армию этими великолепными машинами».

Была и другая беда: экипажи. Их надо было учить, учить основательно. И вождению, и боевым стрельбам, и маршам. В условиях войны, быстрого продвижения фронта вглубь страны основательно готовить экипажи к боевым действиям было некогда. Делали что могли. Спали по четыре часа в сутки. Материальную часть экипажи изучали прямо в цехах Сталинградского тракторного завода, помогая рабочим в сборке деталей и агрегатов «тридцатьчетвёрок».

Перед глазами стоял бой под Клеванью. Горящие танки. Свои и немецкие. Подумал, в который уже раз: если бы полк Третьякова встретил немецкие танки из засад, то результат был бы иным. Катуков видел, как слаженно действовали на поле боя немецкие экипажи. Командиры управляли боевыми единицами по радиосвязи. По одной цели немецкие танки могли вести огонь с разных позиций. Что и говорить, управление боем у них было на высоте. Что этому можно противопоставить? Реально — засады! Танковые засады!

«…Постепенно сложилась такая схема. Мотострелки располагаются в обороне, предварительно отрыв настоящие окопы и ложные. В ложных ставятся макеты пушек и пулемётов. Часть этих окопов занимают небольшие группы бойцов с настоящими пулемётами. На их долю выпадает роль „актёров“, инсценирующих передний край. Сзади, на небольшом расстоянии, идут настоящие окопы, а дальше, на танкоопасных направлениях, ставятся танки — иногда взвод, иногда просто одна машина. Для маскировки танки используют местные укрытия: кустарники, деревья, скирды хлеба, стога сена, обратные скаты высот. Каждый экипаж готовит себе не одну позицию, а две-три, которые можно менять незаметно для противника. Экипажи заранее определяют ориентиры и расстояния до них. С пехотой, артиллерией, сапёрами заблаговременно организуется взаимодействие и устанавливается связь или по радио, или специальными сигналами, или посыльными. Все танковые экипажи должны находиться в поле зрения друг друга, готовые прийти на помощь соседу.