Герои Курской битвы - [72]

Так получилось и на этот раз у немцев. После неудавшегося тарана гитлеровское командование вместо запланированного прорыва нашей обороны с ходу и стремительного продвижения в глубину на Обоянь вынуждено было вести боевые действия сильными отрядами на отдельных направлениях при поддержке большого количества авиации, артиллерии и танков».

И прав был Иван Михайлович, и не прав. Потому что и на северном фасе дуги, и здесь, на южном немцы ещё соберут большие силы и снова попытаются таранным ударом проломить оборону фронтов и широким охватом сомкнуть свои клещи в районе Курска, чтобы замкнуть гигантский «котёл».

8

Как уже было сказано, первый день сражения на южном фасе Курской дуги прошёл под знаком полного превосходства противника в небе. Небо в этот день было немецким! Как ни обидно это признавать. При этом наши 2-я и 17-я воздушные армии потеряли более 160 самолётов. Немцы заявили о 200 победах 5 июля и о 120 — 6 июля. Количество самолётовылетов было почти вдвое меньшим, чем у противника. Основную работу выполняли истребители. Войну в воздухе наши асы проигрывали. В том числе тактически. Ввязываясь в воздушные бои с истребителями люфтваффе, они бросали бомбардировщиков и штурмовиков. Те, в свою очередь, становились лёгкой добычей немецких истребителей и зенитной артиллерии и своих задач в полной мере не выполняли.

Тяжело было воевать пехоте, артиллерии и танкистам, наблюдая, как один за другим падают на землю самолёты с красными звёздами на плоскостях и как новые и новые косяки пикировщиков делают боевой разворот над их позициями, чтобы в очередной раз безнаказанно разгрузиться на головы обороняющихся.

В последующие дни сражения активность нашей авиации в небе возросла. Но неба ни 5 июля, ни 6-го было уже не возвратить.

9

Второй день сражения ни одной из сторон существенного перелома не принёс. Немцы вводили новые и новые соединения и части. Танковым корпусам, действовавшим на главном, Обоянском направлении, удалось прорвать в нескольких местах армейскую полосу обороны и придвинуться ко второй полосе. Но тут его встретили танки генерала М. Е. Катукова, свежие истребительно-противотанковые полки и, как это ни прискорбно для атакующих, отошедшие на вторую полосу остатки гвардейских стрелковых дивизий, которые, по данным немецкой стороны, числились уже в трофеях. Манштейн уже транжирил те резервы, которые должны были вводиться в прорыв и развивать удар на Курск. А тут ещё и Обоянь только в замыслах.

Тем не менее удачными нельзя было назвать и действия обороняющейся стороны. Наши 6-я и 7-я гвардейские армии и поддерживающие их артиллерийские и танковые полки и бригады пока не могли остановить или хотя бы основательно замедлить наступление противника, который умело комбинировал удары танков, мотопехоты и авиации. Как писал Чистяков: «К исходу 6 июля противник почти не приблизился к Обояни, хотя был уверен, что захватит этот город в первые сутки наступления. За два дня боёв противник продвинулся на 10–18 км, но ни в одном месте не добился свободы маневра в сторону флангов».

Более того, поскольку немцы вынуждены были атаковать на узком участке, чтобы хоть как-то увеличить силу своего удара путём массирования бронетехники и артиллерии, фланги вытягивались вдоль прорубаемого коридора. Коридор нужно было постоянно раскреплять, отвлекать на его обеспечение новые и новые силы. Так что проблем у наступающих с каждым днём и с каждым шагом вперёд становилось всё больше.

«…Наступила третья ночь, с 6 на 7 июля. Противник, перегруппировав свои силы, атакой на рассвете решил во что бы то ни стало прорвать нашу оборону на узком участке фронта у Обояни. Тут он сосредоточил три танковые и одну пехотную дивизии и после мощной авиационной и артиллерийской обработки наших позиций в три часа утра 7 июля ударил ещё раз вдоль шоссе Белгород — Курск. Одновременно он ввёл в бой до семисот танков и самоходных орудий.

Это был концентрированный бронированный кулак, направленный по наикратчайшему пути на Обоянь. Только на участке между Сырцево и Яковлево против 67-й и 52-й гвардейских стрелковых дивизий и частей 1-й танковой армии на фронте протяжённостью пять-шесть километров противник развернул до четырёхсот танков, поддержав их наступление массированным ударом авиации и артиллерии».

Когда кризис, созданный массированной танковой атакой ударной группировки немцев миновал, Чистяков приказал в очередной раз выслать в район боёв разведывательный самолёт. Пилот сделал облёт поля боя, в 13.15 произвёл аэрофотосъёмку. Когда в штабе разглядывали полученную картинку, насчитали около двухсот горящих танков, самоходных и штурмовых орудий противника.

Статистика свидетельствует, что основные потери в бронетехнике немецкие корпуса понесли от огня противотанковой артиллерии. Но танки жгли и наши танкисты, штурмовая и бомбардировочная авиация, пехотинцы на линии окопов. Измученные долгим боем, в изодранных гимнастёрках, они в нужный момент хватали чёрными от копоти руками связки гранат и бутылки с зажигательной смесью и бросали под гусеницы, на корму, закидывали в открытые люки, а потом добивали из винтовок и автоматов вылезавшие на броню, отравленные химическим дымом экипажи. Подбитые боевые машины стояли и среди минных полей. Но повреждённые на минах боевые машины немцы быстро восстанавливали. Экипажи их, как правило, не страдали. Танки вытаскивали в тыл и ремонтировали. Иногда им достаточно было поменять каток, ленивец, заварить электросваркой шов, натянуть гусеницу, и — снова в бой. Во время Курской битвы выяснилось, насколько слабы наши противотанковые мины. Они лишь останавливали немецкие танки, но не уничтожали их вместе с экипажами.