Герои Курской битвы - [53]

Артиллерийская оборона уплотнялась, становилась более устойчивой и надёжной.

Из воспоминаний командира 8-й артбатареи 371-го артполка И. М. Кузюкова: «1-й дивизион находился где-то в районе Молотычей, а наш третий дивизион в первый день расположился на юго-западной окраине д. Ольховатка, а второй дивизион — где-то между Молотычами и Ольховаткой, потому что наш 3-й дивизион был на самом правом фланге… В первый день, т. е. 6 июля, когда наш полк был переброшен в р-н боёв, мы на заре заняли боевой порядок; с начальником штаба полка отправились на рекогносцировку местности с пехотными командирами, но так как наша пехота 6 июля не вступила в бой, мы начали вести огонь по немецким миномётным батареям в р-не северо-восточнее Самодуровки. Где-то позже мне пришлось вести огонь по просьбе командира 75-й СД, которая оборонялась северо-восточнее и севернее Ольховатки. Немцы после сильного бомбового удара начали контратаковать наши позиции силами 2-х батальонов пехоты и около 20 танков. Мне пришлось дать по движущимся танкам заградительный огонь, контратака немцев захлебнулась. Несколько танков было подбито. Командир 75-й дивизии поблагодарил и сказал: „Бьёте немецких фашистов по-сталинградски“. Тут я понял, что наш сосед справа — 75-я сд — принимала участие в боях за Сталинград. А затем к исходу дня пришлось отбивать ещё несколько атак немецких танков и пехоты».

Из воспоминаний командира взвода ПТР 92-го отдельного истребительно-противотанкового дивизиона (оиптд) Л. Г. Панфилова: «5 июля в 14.00 наш дивизион был поднят по боевой тревоге. В нашей роте ПТР была нештатная повозка. При построении было предложено: нештатное снаряжение, в том числе большие лопаты, уложить в повозку и с собой не брать. Однако я уже знал цену этим лопатам при отступлении к Сталинграду год тому назад и приказал лопаты взять с собой. Бойцы ворчали, но лопаты не бросили. Шли маршем всю ночь. На рассвете прибыли на Самодуровское поле. 1-я батарея нашего дивизиона была уже на месте, артиллеристы окапывались, они приехали на автомашинах ГАЗ-АА. Мои ребята после такой „прогулки“ рухнули на землю и решили поспать. Они ещё не были обстреляны… На моё распоряжение окопаться, как говорится, „начхали“: мне было всего 21 год, а старшему во взводе было 40 лет. Перед восходом солнца пролетели два немецких самолёта, и сразу же начался миномётный обстрел. Мины рвались рядом. Видимо, самолёты наводили. Мои ребята начали шуровать лопатами. Ко второму обстрелу я уже ходил по траншее и говорил им: не надо так глубоко рыть, иначе стрелять будет невозможно. Ну, а потом начался кромешный ад: бомбёжки, обстрелы. Машины 1-й батареи, поставленные артиллеристами на пригорке, сгорели после первого налёта…»

Воспоминания артиллеристов и хроника тех дней свидетельствуют, в том числе, и о том, с какой быстротой командование Центрального фронта и штабы армий реагировали на изменение обстановки, как управляли резервами, упреждая удары и прорывы немецких танков и пехоты на угрожаемых участках.

Когда Модель утром 6 июля вновь бросил свои ударные части на Самодуровку и Ольховатку, «чёрные ромбы» уже ждали их на своих позициях. Заряжающие протирали от заводской смазки снаряды. Наводчики обдували оптику прицелов. Полковник Рукосуев время от времени обзванивал свои батареи, беспокоясь больше за связь, чем за свои батареи и расчёты. Рассекреченные немецкие карты свидетельствуют: основной оперативной целью немецкого удара 6 июля была высота 274,5 и одновременно захват Ольховатки.

«Яр, в котором расположено с. Ольховатка, — пишет В. И. Давыдков, — представляет собой грандиозную сеть ответвлений, многие из которых длиной километров до трёх-четырёх, с дубравами у верхнего Новосельского лога и у Ендовища, с зарослями ракит и ольхи в пойме Брусовца и в логах его притоков, место очень удобное для сосредоточения и сокрытия техники…»

Высота 274,5, по определению историков, являлась ключом от Курска. Это подтверждают и события на северном фасе Курской дуги: все главные усилия Моделя были сконцентрированы именно на этой высоте. Таким образом, на пути у немцев оказывались 4-я и 1-я артбатареи 3-й иптабр. Участок капитана Самохина.

Из воспоминаний А. В. Пузикова: «К утру 6 июля наши орудия были в укрытиях, хорошо замаскированы. Постоянные бомбёжки, артобстрелы. Немецкие самолёты летали на малой высоте, из окопа было видно лицо лётчика, как он внимательно смотрел вниз, через борт. Зенитки огонь не вели, никаких признаков наличия войск на занимаемой нами высоте не было. В бинокль мы наблюдали бои восточнее Самодуровки, огонь вела артиллерия против танков. Весь день авиация противника бомбила наш передний край. До 1500 самолётовылетов было совершено на наши боевые порядки в районе Самодуровки, Кашары и Тёплого. В 16.00 немецкие танки пошли на наши позиции. Первая атака немцев, 200 танков и полк пехоты, в направлении западнее высоты 238,1 по низине за оврагами Самодуровки на высоту, где стояла наша четвёртая батарея. Когда пошли танки на нас, им счёту не было, как копны при хорошем урожае. После лощины восточнее Самодуровки они, как змеи, расползлись во все стороны. Они надеялись на свою броню, но часто подставляли борт. Мы стреляли с коротких дистанций по бортам и гусеницам. В первом бою наиболее отличилась 4-я артбатарея ст[аршего] лейтенанта Д. М. Андреева. Она подбила 14 танков».