Герои Коммуны - [58]

Граждане, ваши представители будут бороться и умрут вместе с вами, если это понадобится. Но во имя славной Франции, матери всех народных революций, бывшей всегда очагом идей справедливости и солидарности, которые должны стать и станут законами всего мира, идите на врага, и пусть ваша революционная энергия покажет ему, что можно продать Париж, но ни взять, ни победить его невозможно.

Коммуна полагается на вас, положитесь и вы на Коммуну!»

Большинство историков Коммуны считают это воззвание ошибочным и лишь ускорившим гибель Коммуны. Так, Луи Дюбрейль вслед за Лиссагаре пишет, что «этим была совершена последняя и непоправимая ошибка. Делеклюз одним росчерком пера уничтожил все то, что еще сохранилось у солдат революции в смысле дисциплины и взаимной связи. Он отменял вместе с дисциплиной и всякий общий план действия».

Нельзя не согласиться с тем, что воззвание Делеклюза, особенно его первые фразы, действительно могло оказать отрицательное влияние на дисциплинированность коммунаров. Однако безоговорочное осуждение лишь Делеклюза все же не может считаться справедливым. Ведь в этом воззвании точно воплощалась фактически линия, намеченная Коммуной и Комитетом общественного спасения. Ведь никто не предложил ничего другого. Да и была ли возможна иная тактика? Ведь военная организация Коммуны уже была развалена. Ведь западные ворота и укрепления были брошены. Когда версальцы вошли в ворота Сен-Клу, то их даже не встретили обычным окликом: «Кто идет?» Нет, Делеклюз, человек гражданский, просто не мог ничего сделать там, где до него потерпели фиаско профессиональные военные деятели Коммуны, ее лучшие генералы, не говоря уже о Клюзере и Росселе. К тому же Делеклюз сумел пробудить дух инициативы, массовый, хотя и неорганизованный героизм рядовых бойцов. Вот интересное свидетельство врага, содержащееся в документах так называемой комиссии по расследованию причин и характера восстания 18 марта, созданной правительством Тьера: «Число сторонников Коммуны, сторонников активных, которые сражались, было значительно больше в ее последние дни, чем в первые».

IX

За несколько дней до вступления версальцев в Париж Делеклюз писал своей сестре Аземии: «Моя дорогая сестра, вопреки моему желанию мне так и не удалось попасть домой ни вчера, ни сегодня. Ты знаешь о происходящих событиях, и ты понимаешь, что в подобных обстоятельствах я не могу оставить мой пост. Будь спокойна, все кончится хорошо, я тебе это обещаю. Будь сильной и мужественной, какой ты была всегда, и пройдет немного времени, и мы сможем зажить спокойно вместе. Я не буду больше занимать никаких постов и вернусь к журналистике. Я не могу особенно пожаловаться на свое здоровье, несмотря па усталость из-за почти полного отсутствия сна. Извини меня, что я не могу подробнее писать тебе, ибо я завален множеством дел и вынужден кончать письмо. Твой преданный и любящий брат. Ш. Делеклюз».

Начиная с вечера 21 мая Делеклюз уже не может и думать о том, чтобы навестить сестру или хотя бы на несколько часов сомкнуть глаза. Непрерывно приходят офицеры Национальной гвардии и приносят печальные вести. Версальцы почти не встречают сопротивления. Все требуют указаний и подкреплений, людей и пушек. Делеклюз непрерывно подписывает приказы. Его кабинет превращается в единственный организующий центр борьбы. Совет Коммуны и Комитет общественного спасения как бы перестают существовать. Делеклюз принимает решение направлять все силы на запад, на участок Домбровского, где версальцы захватывают квартал за кварталом. Эти районы населены наиболее состоятельными людьми. Там нет рабочих. Поэтому версальские генералы спокойно занимают улицу за улицей. Несколько отрядов, направленных в Пасси, возвращаются в полном беспорядке. Второй объект забот Делеклюза — Монмартр. Это наиболее высокая точка Парижа. Там стоят пушки, которые могли бы держать под своим огнем любой пункт справа от Сены. Делеклюз направляет туда Ла Сесилиа, потом Домбровского, всех, кого можно.

Подойдя к окну своего кабинета, Делеклюз вглядывается в непроглядную темноту. Артиллерийская канонада затихла; ведь версальцы уже заняли все укрепления на западе Парижа. Артиллерия коммунаров молчит. К тому же невозможно понять, где свои, а где враг. Видя растерянность, замешательство, множество случаев дезертирства, Делеклюз с тревогой пытается представить себе, каким же образом можно спасти Коммуну? И он, оказавшись во главе расстроенного войска коммунаров, не видит впереди ничего определенного. Все сразу невероятно осложнилось, превратившись в неописуемый хаос. Кажется, наступает последний, решительный бой. Делеклюз вспоминает, как накануне отъезда во Францию из Брюсселя в августе прошлого года он разговаривал с группой друзей о будущем Франции. Некоторые из них высказывали радостные надежды на установление республики, которую возглавят левые республиканцы, находившиеся тогда в Париже, такие, как Жюль Ферри, Леон Гамбетта, Жюль Симон. Делеклюз поразил всех тогда мрачным предсказанием:

— Да, я думаю, что республика скоро возникнет, но она попадет в руки нынешней республиканской левой, которую затем сменит реакция. Что касается меня, то я умру на баррикадах в то время, как Жюль Симон будет министром!