Герои Коммуны - [41]

Делеклюз, с ужасом наблюдавший эту молниеносную драму, был потрясен. Снова его надежды, что мирным путем можно отстранить от власти изменников и врагов народа, были разбиты в прах. Артур Арну, находившийся рядом с ним, рассказывает: «Этот стойкий, стальной человек, который никогда не покорялся и не отступал, в тот день, бледный, дрожащий, без сил и голоса закрывал лицо руками, чтобы не видеть ужасной действительности, похожей на кошмар. Двум друзьям пришлось увести его под руки. Тогда он сказал те слова, которые позднее повторил Коммуне: «Если революция еще раз будет разбита, я не переживу этого!»

На другой день по требованию парижского префекта полиции Крессона правительство запрещает газету Делеклюза «Ревей». Было удовлетворено и требование Крессона об аресте Делеклюза, чего тот настойчиво добивался с 31 октября прошлого года. Поскольку тюрьма Мазас, откуда 21 января силой освободили Флуранса, казалась ненадежной, Делеклюза заключили в Венсеннский замок. Совершенно больного, измученного лихорадкой и жестоким бронхитом 62-летнего Делеклюза поместили в холодную камеру, в окнах которой были выбиты все стекла. В огромной камере сидело около сотни политических заключенных. Здесь Делеклюз встретил Вермореля, Ранвье, Везинье, Лефрансэ и других революционеров и социалистов. Они пытались матрасами загородить окна, из которых летел снег, и облегчить страдания Делеклюза, мучившегося от жестокого кашля.

Тем временем правительство подписало с немцами соглашение о капитуляции. Венсеннский замок, расположенный вне городских стен к востоку от Парижа, должен был быть оставлен французами. Делеклюза и его товарищей переводят в тюрьму Санте. В этой тюрьме, название которой по-русски значит «здоровье», условия оказались не лучше. Потолок и стены камеры были совершенно мокрыми, с них текло. Делеклюз говорил, что, видимо, правительство решило уничтожить его с помощью холода и сырости. Демократические газеты подняли кампанию протеста в связи с жуткими условиями содержания в тюрьме больного Делеклюза. Власти переводят его в тюремную больницу. Отсюда его освобождает народ.

8 февраля выбирают Национальное собрание. Делеклюз собрал 154142 голоса. Он оказался восьмым по числу голосов среди сорока трех депутатов от департамента Сены. Неплохой реванш над теми, кто посадил Делеклюза в тюрьму. Префект Крессон пришел в такую ярость, что даже подал в отставку!

Но когда Делеклюз узнал общие итоги выборов по всей Франции, от его радости не осталось и следа; из 750 депутатов 400 — откровенные монархисты! Тьер, к которому Делеклюз давно уже испытывал отвращение, избран одновременно в 26 округах! И все же он поехал в Бордо. Там 13 февраля начались заседания Национального собрания. Когда Делеклюз явился в оперный театр, где на сцене соорудили места для президиума и трибуну, все окружающее произвело на него удручающее впечатление какого-то фарса. Хрусталь огромных люстр, бархат кресел, роскошные лепные украшения, вся эта претенциозная роскошь, совершенно не соответствовала траурному настроению тех депутатов, которые переживали горестную судьбу своей страны. Собранию предстояло утвердить позорный мирный договор, по которому Франция соглашалась на отторжение Эльзаса и Лотарингии и на выплату пятимиллиардной контрибуции. Самодовольные, откормленные, тупые лица священников, генералов, торговцев, помещиков не выражали ни тени горечи за судьбу Франции, но они сразу загорались гневом, яростью, как только речь заходила о революционном, патриотическом Париже. Тогда Делеклюз ощущал на себе взгляды, горящие злобой. С тоскливым отчаянием Делеклюз говорил своим друзьям Курнэ и Разуа:

— Это ужасно: Франция, сначала обесчещенная, теперь будет задушена. Для меня это слишком тяжело, я не могу забыть свою несчастную родину…

Делеклюз видит, с каким облегчением и радостью собрание голосует за передачу всей власти Тьеру, как оно злобными криками оскорбляет Гарибальди, отважно сражавшегося за Францию, против пруссаков. В собрании было около сотни республиканцев. Делеклюз пытался завязать с ними беседы, но с двух слов понял, что эти друзья ненавистного ему правительства «национальной обороны» для него отвратительны своим республиканским лицемерием еще более, чем монархические зубры. Невыносимая, гнетущая обстановка приводила Делеклюза в оцепенение и ярость бессилия. Он редко являлся на заседания.

Приехавшему в Бордо Артуру Арну Делеклюз объяснял:

— Нет смысла выступать в этой палате. Своим ревом она заглушит любое разумное слово. Нельзя оставаться в этой сточной канаве, не испачкавшись в грязи. Бессмысленно пытаться ее очистить. Можно лишь задохнуться от зловония.

Только стремление подчеркнуть свой разрыв с этой враждебной толпой заставило его написать и официально внести проект резолюции, обвиняющей правительство Трошю в измене родине. Его не удивило, что это предложение не стали даже обсуждать. Наконец, не выдержав, он совсем перестает ходить на заседания, а потом в середине марта уезжает в Париж…

В Париже Делеклюз никуда не выходит, казалось, все перестало его интересовать. Болезнь по-прежнему мучает его. Друзья советуют ему уехать отдыхать.