Германская шабашка - [11]

На плане пакгаузы, перестроенные под двухкомнатные квартиры, ничего мудреного.

Все-таки он зануда.

История разорения фирмы даже не поучительная, а скорее нелепая. Бывшие колхозные склады купил вместе с домом западный немец. Успели построить только офис, и все. Вирус разложения обнаружился еще летом. Хозяин редко бывал на стройплощадке, шлялся с главным инженером по дискотекам и не спешил в семью.

Женился он поздно, в сорок восемь лет, и вложил в склады деньги жены. Наши арбайтеры исправно себя табелировали, писали по двенадцать часов в день, их никто не контролировал. Платил он по девять марок в час. Потом возникли проблемы с финансированием, стройку заморозили. Хозяин так и не рассчитался с немцами и с Олегом. Дом добротный, его можно было бы привести в порядок, квартиры выгодно продать, но работы почему-то велись сразу везде и нигде не закончились. В выселенном дворике остались жить две семьи, Венцелей и Шавенов.

На пятый день увидел в небе римское "IV", гуси летят. Коньки крыш украшают веночками из хвои, иногда веночки прямо на дверях.

Приехал Олег.

- Вы еще не спились? - спрашивает. На спине комбинезона название фирмы-банкрота. - Работа будет, но придется пару дней подождать.

Отсчитал нам заработанные деньги. Набрали из емкости фирмы солярки. Видимо, не в первый раз.

Виктор отправился на свалку потрошить холодильники. Как он все это повезет, для меня загадка.

Серега напился. Сказал, что душой он давно старик и ему скучно жить. Проблемы с женой, тещей, квартирой и зарплатой.

- Витя, по марке не разменяешь? - спрашивает Серега. - Надо домой позвонить.

Идем выпьем пива, - предлагает мне.

Витя вздыхает.

Сначала заходим в бар при ресторане. Бармен налил, вышел из-за стойки и стал втыкать дротики. Играют на деньги.

Телефонная будка у больницы занята итальянцами. В барчике напротив тоже итальяно в робе. Серега берет четыре банки пива и спрашивает:

- Может, еще по пять морских капель?

- Не привык на хвосте сидеть, - говорю.

- Привыкай!

Вышли на улицу с бокалами.

- Я перед отъездом вообще расслабился, - признается Серега. - Ходили с женой к куме, поцапались. Она ушла раньше, а я напился со злости. Иду назад, двое зацепили. Сначала сопротивлялся, потом завалили. Оттащили за ноги через трамвайную линию в скверик. Вернулся без рубашки, в одних джинсах.

- Моя бы в таком состоянии не оставила, - говорю.

- Тут еще семейное неудобство, мы с тещей живем.

- Теща на пенсии?

- Давно уже. Самогонку гонит, а раньше сварщиком работала.

- Горячая, - говорю, - женщина.

- Сама решетки на окна варила. Первого мужа запилила, тот от сана отказался.

- Как от сана?

- Он священником был, им нельзя разводиться.

В гаштете уже другие итальянцы.

- Ю билд поликлиник? - спрашивает Серега у мордатого седого мужика, похожего на молдаванина. - Итальяно?

- Йа, йа.

- Мейн камарад ист маринари, микэник, - представляет Серега. - Ферштэ?

- Си.

- Где ты был? - спрашивает Серега.

- Наполи, Дженова, Триест...

- Си. Триесто. Бене! - Оживленное курение. Перед моим лицом летает зажатая между пальцами сигарета.

- Катания, Палермо, Кальяри...

- Си. Кальяри.

- Он тоже маринари, - переводит Серега.

- Ду ю ноу моторшип "Ирпиния"? - спрашиваю. Мы ходили когда-то на Антилы в паре с этой допотопной "Ирпинией".

- Сертементе. "Ирпиния"...

- Он спрашивает, когда ты плавал на "Ирпинии", - переводит Серега.

Идем в бар уже с итальянцем. Гора пустых бутылок в ящике растет.

- Марио сказал, что у них была облава, - говорит Серега. - Полиция ловила, кто работает по-черному.

Марио провожает нас. Вижу в окне бармена, мечущего дротики. Марио загибает пальцы, перечисляет:

- Уно, ду, тренто, квотра... Бене. - Рисует на земле цифру семь.

- У него семь бамбино, - говорит Серега.

Замечаю, что Марио пошатывает.

- Надо бы его проводить, - говорю.

- Конечно, надо, - соглашается Серега. - Марио, знаешь закон флота? Сильный помогает слабому, но доходят все.

Утром Серега сообщает:

- Витек, вчера у макаронников был шмон.

Виктор хмур. У меня болит голова.

- Сергей, - говорит Виктор, - убери на лестнице, пока Енц не видел.

- Я так и не позвонил маме. - Серега пьет воду из чайника.

- Может, это и к лучшему, - говорю.

- Жбан болит.

По стеклу ползут капли, дожди здесь частые, но несерьезные, прерывистые. Перед пансионом две машины. Парочка вышла. Девочка Герда садится в "опель" к мальчику Каю. Хозяйка им с крыльца помахала. Хозяйка рыжая, чем-то похожа на тетю Симу.

К Симе я выбирался чаще зимой или поздней осенью. К ее домику надо было протискиваться боком через лабиринт заборов, летних кухонь, веранд и беседок.

С виноградных арок капало. Вся эта теснота зимой казалась ненужной. Правда, над лабиринтами парили и вертели головами чайки.

Сима часто выходила замуж, мужья и сожители порывались достраивать фавелы для дикарей, даже завозили материал, но не успевали, исчезали куда-то, хозяйничала в доме она. Первый был невыразительным. Второй моложе ее лет на пятнадцать. "Я кюрд", - представился. И понесло. Кончал МИМО, работал журналистом-международником, посадили за политику. Очень ему хотелось произвести впечатление на мою подружку. Легенда выглядела устаревшей, говорил он с еврейской интонацией, картавил, по-моему, я даже видел его очень давно в городе. В пивной сказали, что сидел он за убийство, выпустили досрочно по болезни.