Германия в эпоху религиозного раскола. 1555–1648 - [159]

В данной связи прежде всего стоит отметить венский Хофбург, главную имперскую резиденцию, превращенную во второй половине XVII в. в настоящий монумент величия короны. Скульптурное убранство, отделка внутренних интерьеров демонстрировали концепцию бессмертия и богохранимости державы. Венский двор, окончательно ставший интернациональным по составу, впитавший национальную элиту наследственных земель, жил, сообразуясь с жесткими нормами регламента и церемониала, призванного подчеркнуть божественный суверенитет императора.

Большую роль играла и имперская публицистика, торопившаяся вопреки проигрышу в войне исправить неблагоприятное для Габсбургов впечатление европейской общественности. На страницах памфлетов постоянно подчеркивалось суверенное достоинство короны и богохранимость габсбургской державы. Всевышний, не допустивший падения Дома Габсбургов, тем самым дал понять об особом Промысле, уготованном для этого Дома. Во всем своем блеске после Тридцатилетней войны предстали формы знаменитого «Австрийского благочестия» («Pietas Austriaca»), пропагандировавшиеся на страницах историко-богословских трактатов. Религиозные добродетели Габсбургов выставлялись образцовыми для истинно христианского государя, служившего Вере и Церкви. Исследовательница Анна Корет прекрасно показала религиозную основу в деле возрождения авторитета монархии. Не имея порой прямой возможности влиять на ход политических конфликтов, Габсбурги могли с успехом пропагандировать свои цели и идеи в публицистике. Неутомимая деятельность имперского дипломата барона Лисолы в годы Первой Северной войны показывала размах имперской пропаганды.

Таковым в общих чертах представляется положение династии.

Старая Церковь, пережившая подъемы и коллизии в ходе опустошительной войны, после 1648 г. смогла стабилизировать свои позиции. Барьеры на пути возможной протестантской экспансии, возведенные в тексте мирного соглашения, позволяли рассчитывать на безопасность немецких католических владений. Вестфальский мир маркировал границы конфессий на последующие четыре века: лишь после Второй мировой войны вновь изменилась их конфигурация. Не добившись победы в общеимперском масштабе, немецкая католическая церковь смогла найти множество каналов для внутреннего возрождения и консолидации. Получив в 1648 г. основополагающие правовые гарантии, немецкий католицизм смог довести до конца дело Реформы, начатое во второй половине XVI в.

В десятилетия после заключения Вестфальского мира в основных чертах завершилась перестройка немецкого епископата. Большинство прелатов Германии принадлежало к новому поколению, воспитанному нуждой военного лихолетья, но в традициях тридентского католицизма. Опустошения, вызванные войной, и по-прежнему сложное политическое положение побуждали клир к конструктивному диалогу с сословиями и к созданию эффективного механизма управления диоцезами и аббатствами. Князь церкви превращался в главного гаранта благополучия своей паствы. Опора на родственные связи, протекцию соседей и на имперский престол соседствовала с кропотливой административной работой. Все большую роль начинала играть репрезентация духовных лидеров. Патронаж, разнообразные формы персональной опеки, демонстрация состоятельности и благополучия призваны были внушить мысль о благоденствии церковных институтов.

Завершилось и конституирование на немецкой почве новых монашеских орденов. Иезуитские миссии стали непременной составляющей католической повседневности. Блистательные плоды их деятельности в сфере образования и наставничества позволяли рассчитывать на обновление культурного профиля паствы. Повысилось значение женских монашеских общин: кармелиток, урсулинок, огромного множества марианских конгрегации. В тяжелых экономических условиях, подрывавших благоденствие бедных дворянских семейств, подобные общины выступали надежным приютом для младших дочерей и сестер. Для дворянской элиты сохраняли значимость традиционные духовные ордена: Немецкий марианский орден и общины иоаннитов. Предоставляя приют и подспорье, церковь превращалась в инструмент социального роста. И в этом отношении католическая церковь сыграла особенно важную роль в общественной стабилизации после 1648 г.

Обретение твердой почвы и возможностей для общественного влияния отразилось в культуре католического барокко. Корни ее уходили в средиземноморский мир, прежде всего в Италию. В Германии же она получила особенное воплощение. Подчеркивание персональных добродетелей пастыря и идеи верного служения четвертой и последней Империи, было здесь характерной чертой. Триумфальные акценты, доминирующие в придворной манифестации прелатов, в убранстве католических храмов и в повседневной литургии содействовали уверенности в незыблемости церкви, умиротворяли паству, создавали гармонию, что было весьма важно в стране, только что начавшей мирную жизнь.

Прямым следствием сложной комбинации социальной и духовной роли католической церкви стала ее «аттрактивность», притягательность для общества, в том числе и для протестантской половины Империи. В противостоянии двух духовных миров, обретших формы сосуществования после 1648 г., мы замечаем постепенный перелом в пользу католицизма. Ярким образом подобные успехи католической церкви отразились на уровне прежде всего дворянской элиты: во второй половине века наблюдается мощная волна обращения в католицизм не только представителей низшего дворянства, но и целых княжеских династий лютеранской Германии. Конверсия саксонского курфюрста в 1697 г. и герцога Брауншвейг-Вольфенбюттельского в начале XVIII в. маркируют этот процесс. Приобщая вновь обращенных к своему лону, церковь тем самым содействовала укреплению имперских структур и имперского влияния. Представители высшего имперского дворянства, бывшие протестанты, теперь неизбежно оказывались под воздействием Вены. При всем том католическая церковь в целом сумела сохранить терпимость к религиозным меньшинствам в землях своего ареала. Редкие исключения, как например, изгнание протестантов из Берхтесгадена в 1731 г., не складывались в тенденцию и не влекли нового мощного накала религиозных противоречий.