Германия на заре фашизма - [181]

Решение собрать рейхстаг 31-го было принято при их поддержке.

Утром 28 января Папен снова был принят президентом. Он снова объяснил, почему кабинет Папена-Гугенберга будет недееспособным. Единственно верное решение – правительство Гитлера плюс адекватные меры предосторожности.

Президент колебался. Давление на него многократно возросло. Непрекращающийся поток писем, телеграмм и петиций, требующих назначения Гитлера канцлером, уже много месяцев осаждал президентский дворец. Бломберг объявил Гитлера приемлемым и для армии, то же самое подтвердил Хаммерштейн. Даже такой безупречный во всех отношениях консерватор, как Ольденбург-Янушау, заверил президента, что не видит ничего недопустимого в правительстве, возглавляемом Гитлером. Когда же президент пожаловался на грубость и насилие нацистов, Ольденбург, по словам Мейснера, ответил своему старому другу, что не предвидит никаких трудностей в общении с этими молодыми людьми, «которые, в конце концов, довольно привлекательны». Уверенность Ольденбурга, вероятно, основывалась на обещании Геринга строго соблюдать законность, о чём ему тем же утром, только чуть раньше, сообщил Мейснер. Что бы ни говорилось о Гитлере, Геринг был заслуженным офицером, воздушным асом, имеющим боевые награды, и слово такого человека много значило для маршала, так же как и советы Оскара, теперь находившегося на стороне Папена, звучавшие в доверительных беседах, часто происходивших между отцом и сыном. Маршалу было необходимо излить душу человеку, который мог его понять. Разве не является долгом президента ввод Гитлера в правительство именно сейчас, когда его могут контролировать преданные Гинденбургу люди и он сам? Ведь после смерти маршала новые президентские выборы всё равно отдадут всю власть в руки лидера нацистов, причём безо всяких ограничений.

Верный своим привычкам, Гинденбург воздерживался от любых обязательств, но Папен почувствовал перемену. Когда тем же утром к бывшему канцлеру зашёл Риббентроп, тот приветствовал его взволнованным вопросом: «Где Гитлер?» Если он уехал, его следует немедленно вернуть, потому что в настроении Гинденбурга наблюдается явный сдвиг. Папен радостно доложил, что «старый джентльмен», похоже, сменил гнев на милость и готов назначить Гитлера канцлером. Вне себя от радости, Риббентроп отправился искать фюрера.

В то же самое время злополучный Шлейхер встречался со своими министрами. Поскольку через три дня ему предстояло появиться в рейхстаге, следовало выработать тактику. Шлейхер считал, что сможет предстать перед рейхстагом, только имея в руках декрет о роспуске. При этом он имел все основания сомневаться, что президент даст ему таковой. Остаётся только один выход – подать в отставку, поскольку на парламентское большинство надежды нет. По имеющейся у него информации сразу же будет сформирован другой президентский кабинет, в котором главные роли будут исполнять Папен и Гугенберг. Такое правительство никогда не получит поддержки народных масс и может ввергнуть страну в ещё более тяжёлый кризис. Шлейхер предложил предостеречь президента от назначения Папена, и кабинет одобрил эту инициативу. Шверин-Корсиг и Нейрат предложили лично явиться к президенту и присоединить своё мнение к предостережениям канцлера.

Заседание кабинета было прервано, и Шлейхер пошёл к президенту. Встреча оказалась очень короткой, и меньше чем через полчаса канцлер вернулся к министрам. Он высказал маршалу свои опасения и передал, что Шверин и Нейрат тоже хотят поделиться с президентом своими мыслями. Если президент не хочет распускать рейхстаг, правительство под руководством Гитлера – единственно возможная альтернатива. У Шлейхера создалось впечатление, что президент обратил мало внимания на его слова. Правительство не смогло обеспечить большинство, проворчал маршал, но он надеется сформировать другое, которое претворит в жизнь его идеи. Он примет отставку кабинета; он принял решение, и любые дальнейшие консультации не сделают его задачу легче. «Правильно ли то, что я собираюсь сделать, мой дорогой Шлейхер, – сказал Гинденбург, – я не знаю, но скоро узнаю, когда буду там». Произнеся последние слова, он указал рукой наверх. Не приходится сомневаться, что эти двое говорили о разных вещах: в то время как Шлейхер просил президента не назначать канцлером Папена, Гинденбург тревожился по поводу назначения Гитлера.

Это взаимное непонимание также может объяснить уверенность Шлейхера и его окружения в политическом будущем генерала. Его преданный помощник Планк в тот же день заявил, что Шлейхер вернётся на пост канцлера не позднее чем через два месяца. Пусть «старый джентльмен» пока поборется в одиночку. Чтобы показать, насколько он уверен в своём скорейшем возвращении, Шлейхер предложил ведущим экономистам разработать меморандум о национализации угледобычи и металлургической промышленности. Срок – 1 апреля.

После ухода Шлейхера Папен снова был вызван к президенту. Бывший канцлер и президент, с участием Мейснера и Оскара фон Гинденбурга, ещё раз тщательно проанализировали ситуацию. Гинденбург без особой уверенности предложил Папену пост канцлера – было ясно, что он и сам больше не рассматривает такую возможность всерьёз. Совещание пришло к выводу, что канцлерство Гитлера является единственным конституционным решением. А при условии принятия соответствующих мер предосторожности напористого лидера нацистов можно будет держать в узде. «Итак, – вздохнул Гинденбург, – моя неприятнейшая обязанность заключается в назначении этого человека – Гитлера – на пост канцлера?» Задавая этот вопрос, маршал аккуратно перемещал бремя ответственности на своих советников. Папену было дано поручение исследовать возможность формирования правительства, возглавленного Гитлером, «в рамках конституции и в согласии с рейхстагом».