Герман Геринг — маршал рейха - [92]

Но Геринг выяснил это сам. К концу 1937 года он принимал уже по десять таблеток в день. Содержание морфина в них было очень маленьким и его хватало лишь для слабого успокаивающего действия, но человеку, начавшему их принимать, было уже трудно остановиться, особенно если жил буквально на нервах. Скоро Геринг уже сидел на «колесах».

Однако он прекрасно сознавал опасность злоупотребления и был полон решимости никогда больше не становиться жертвой той пагубной привычки, из-за которой он так опустился в Швеции. Для Германа Геринга это было время огромных возможностей для укрепления своего положения в партии и в государственной иерархии вообще, и он ощущал это каждое мгновение дня и ночи. Его самые опасные соперники канули в небытие. Рем был мертв, а его коричневая армия больше не являлась грозной силой. Гиммлер и его эсэсовцы были послушными и верными фюреру. Возглавляя люфтваффе и четырехлетний план, Геринг был вторым после Гитлера самым могущественным человеком в рейхе.

Тем не менее его амбиции еще не были удовлетворены. Существовал еще один пост, который сделал бы его еще более могущественным, может быть, даже хозяином всего рейха — и, безусловно, бесспорным преемником самого фюрера, защищенным от возможных притязаний на это место любых соперников. Как главнокомандующий люфтваффе, он мог запугивать врагов Германии. Но как военный министр, он мог бы контролировать Германию и ее дальнейшую судьбу.

Благодаря постоянным совещаниям с Гитлером в этот период Герингу было хорошо известно, что фюрер не удовлетворен положением дел с вооруженными силами. К 1937 году практически все сферы жизни в Германии были уже «национал-социализированы». Но верховное командование вермахта находилось в крепких руках фельдмаршала Вернера фон Бломберга, который к тому же был и военным министром, и главнокомандующего сухопутными силами генерал-полковника барона фон Фрича. Ни тот ни другой не были нацистами, и оба поддерживали линию сохранения армии вне политики, а большая часть офицерского корпуса держалась подальше от партии.

Такая ситуация была чревата опасными последствиями, и это понимали и Гитлер, и Геринг. Если бы, к примеру, фюрер в 1934-м решил не убирать Рема и его штурмовиков, а поддержать их в их радикальных устремлениях, он бы не сомневался, что фон Бломберг и германская армия немедленно выступят против него. Одно из самых сильных желаний Рема заключалось в том, чтобы присоединить штурмовиков к армии и после этого взять в свои руки верховное командование новыми вооруженными силами, и офицерский корпус был полон решимости не допустить этого в случае необходимости.

Рема не стало, но могли возникнуть ситуации, когда нацисты решили бы вести одну политику, а армия встала бы за другую. Что тогда? Тогда Гитлер был бы вынужден пойти на попятную — он не имел возможностей настоять на своем. Такое ненадежное для нацистов положение должно было продолжаться до тех пор, пока армия оставалась аполитичной, а ее командующий — не нацистом. Тогда, по логике нацистов, следовало удалить фон Бломберга. Но его нельзя было уволить в отставку — армия и офицерский корпус этого не позволили бы, а сам он добровольно на это не пошел бы. Так как же им было от него избавиться?

Этой проблемой и был теперь поглощен Геринг. Ее решение сулило большие выгоды и для него лично.

Геринг всегда был горячим и романтичным монархистом, и, хотя его пыл в отношении Гогенцоллернов значительно поостыл в 20-е годы, он остался страстным почитателем британской монархии и здравствующей там королевской династии. В 1937 году он испытал сильное желание отправиться в Лондон в качестве официального представителя Германии на коронации Георга VI. Но член парламента от лейбористской партии Эллен Уилкинсон прознала про возникший план пригласить его и обещала ему проблемы, если он осмелится ступить на британскую землю. Иоахим фон Риббентроп, который теперь был германским послом в Лондоне, прислал стенограмму ее речи в парламенте и газетные комментарии Гитлеру, и тот велел Герингу оставаться дома. Этот случай является хорошим примером того, как праведное общественное негодование может порой сорвать установление полезных дипломатических контактов. Геринг был самым рассудительным среди нацистских лидеров, и в ожидании его приезда были сделаны приготовления для организации его беседы с Уинстоном Черчиллем. Благодаря этой и другим встречам он мог бы составить представление и сообщить Гитлеру о взглядах и настроениях британцев, что в дальнейшем уберегло бы германского фюрера от некоторых существенных просчетов в оценке их отношения к Германии и ее устремлениям. Геринг был ввергнут в уныние отменой визита, и вместо него на церемонии коронации присутствовали малоприятный ему Риббентроп и фельдмаршал фон Бломберг.

Геринг был убежден, что Эдвард VIII, теперь герцог Виндзорский, был вынужден отречься в пользу Георга VI из-за того, что тот стоял за англо-германское сближение и не разделял антипатии своего правительства к национал-социализму. В этом свете его недопустимая по мнению кабинета любовная связь и последующий брак с Уоллис Симпсон (ради которой он отказался от трона), представлялись Герингу только предлогом, чтобы избавиться от него.