Герман Геринг — маршал рейха - [91]

Такая неистовая активность, частые поездки за границу, постоянные консультации с Гитлером, где бы он ни был — в Берлине, Мюнхене или Оберзальцберге, — возбуждала в нем жуткий аппетит, который Геринг был не в состоянии обуздать. Он постоянно перекусывал. Он выходил из своего дома, который построил в Берхтесгадене выше дома Гитлера, спускался к нему и угрюмо садился за трапезу из „ужасной еды“, как он ее называл, которую фюрер устраивал каждый день для своих приближенных. Гитлер питался салатами и морковным соком, а Геринг все это просто не переваривал. После трапезы он присоединялся к Гитлеру, отправляющемуся во главе процессии бродить по горам, чтобы обсуждать с ним вопросы высшей политики: как отговорить Муссолини от нападения на Австрию, как запугать французов и вызвать расположение британцев, как склонить поляков отдать коридор между Пруссией и Восточной Пруссией без объявления войны и т. п.

После прогулки он возвращался домой под урчание и рокот своего огромного желудка, вечно подающего признаки голода, и проглатывал немалых размеров „холостяцкую яичницу“ или тосты с паштетом из гусиной печенки, а иногда Эмма сама жарила для него его любимые блины, которые он ел с икрой, и готовила взбитые сливки. Все это запивалось шампанским либо хорошим кларетом или мозельским.

Когда он чувствовал, что стал уже настолько толстым, что готов треснуть, то мчался в Каринхалле и там скрывался в сауне, которую устроил в подвальном этаже, и вытапливал лишние килограммы, растирался и „отбивался“ своим массажистом и, подначиваемый Эммой или Робертом Кроппом, устраивал скоростные заплывы.

Лишние килограммы сходили до следующего стресса и следующего цикла застольных „перегрузок“.

Во время одной из таких разгрузок в 1937 году, когда он, как следует пропотевший, находился в сауне, ему позвонил Гитлер, который хотел услышать его совет относительно стратегии, которую следовало принять в отношении Австрии. Их разговор продолжался почти два часа, на протяжении которых Геринг сидел в углу гимнастического зала на сквозняке, только обмотанный полотенцем. Он всегда запрещал подходить к себе, когда разговаривал с Гитлером, поэтому никто не заметил, что ему холодно. К концу разговора его бил озноб, а ночью начался жар».

На следующий день, когда Геринг приехал в Берлин, жар спал, но вместо этого у него сильно разболелись зубы и вся челюсть. В связи с этим обстоятельством был немедленно вызван профессор Бляшке.

Гуго Бляшке был довольно занятным персонажем. Он обучался на дантиста в Соединенных Штатах, а в Берлине начал практиковать в 20-х годах. С Герингом его познакомил князь Виктор цу Вид в 1930 году, когда у него возникла потребность в наведении мостов — во рту, и через него он постепенно стал зубным врачом Гитлера, Евы Браун, Гиммлера, Риббентропа, Роберта Лея, руководителя «Германского трудового фронта», и Мартина Бормана.

Бляшке смотрел на людей «сквозь зубы», и когда он, например, видел Гиммлера, он думал про себя: «Хорошие зубы», а в случае с Герингом: «Плохие зубы, трудные челюсти». В целом он не испытывал особого восторга в профессиональном плане ни перед одним из своих национал-социалистических пациентов, за исключением Евы Браун («Очень крепкие зубы, она умрет с ними, к тому же очаровательная особа») и Эммы Геринг («Слабоваты моляры, но честная, прямолинейная и привлекательная особа»).

Г.Геринг в кабине самолета.Западный фронт, 1917 год.

Белый «фоккер» Г. Геринга.

Г. Геринг — командующий эскадрой Рихтгофена

Карин фон Кантцов незадолго до встречи с Г. Герингом

Вторая жена Г. Геринга Эмма с дочерью Эддой

Г. Геринг и А. Гитлер в 1937 г.

Геринг позирует для скульптуры в Карин-халле. 1933 г.

Английский премьер-министр Н. Чемберлен обменивается рукопожатием с Б. Муссолини. Крайний слева — Г. Геринг. 1938 г.

Г. Геринг и А. Шпеер.

М. Борман, Г. Геринг, А. Гитлер и Г. Гиммлер 20 июля 1944 г., в день покушения на фюрера.

А. Гитлер, Г. Геринг и И. фон Риббентроп на партийном съезде в Нюрнберге.

Г. Геринг беседует с защитником на Нюрнбергском процессе.

Нюрнбергский процесс.

К тем, кто, садясь в зубоврачебное кресло, проявлял признаки страха, Бляшке утрачивал всякое расположение, глаза же Германа Геринга округлялись в предчувствии ужасного, «и казалось, что он готовится разрушить криком стены еще прежде, чем я до него дотронусь». Рейхсминистр приходил в крайне нервное состояние, начинал лить градом пот, так что Бляшке даже предлагал ему снять рубашку, что он и делал.

Осмотр быстро показал, что боль в зубах и челюсти возникла скорее всего из-за застуженных нервов, чем из-за отдельных незалеченных дырок, и профессор Бляшке решил дать своему пациенту болеутоляющее. Одна немецкая фармацевтическая фирма как раз недавно разработала паракодеиновые пилюли, которые содержали слабую морфиновую производную, и несколько пузырьков этой продукции попали к дантисту. Он дал один пузырек Герингу и сказал, чтобы тот принимал по две таблетки каждые два часа до тех пор, пока боль не прекратится.

Через пять дней Геринг позвонил профессору и сказал, что теперь он чувствует себя прекрасно, но хотел бы знать, где можно достать еще этих пилюль? Бляшке предупредил рейхсминистра, что будет неразумным продолжать принимать паракодеин после того, как необходимость в нем прошла, и не стал распространяться, как к нему попали таблетки.