Герлен. Загадочная история легендарной семьи парфюмеров - [41]
Эта нота, фруктовая и телесная, придавала Mitsouko оригинальность. Аромат для сильных женщин был оценен такими людьми, как Чарли Чаплин, Дягилев, известным русским танцовщиком Нижинским. Выступления последнего шли вразрез с существовавшими канонами и принципами, чем он шокировал почтенную публику. Например, во время исполнения прелюдии «Послеполуденного отдыха фавна» с откровенно эротическим танцем, который никто бы не смог ранее вообразить, слушая музыку Клода Дебюсси. Сам Дягилев произвел фурор в театральном мире, показав, что не только женщины, но и мужчины могут танцевать на сцене.
Перед каждым выступлением Дягилев наносил на кулисы театра несколько капель Mitsouko. Это было его ритуалом на удачу.
Он собирал вокруг себя танцоров, поэтов, музыкантов и художников, чтобы сделать свои балетные постановки уникальными. Эти отважные мужчины не стеснялись своей тяги к женским ароматам, воплощавшим дух современности.
Однако шипровым духам Guerlain не удалось повторить успех Франсуа Коти. Женщины двадцатых годов прошлого века предпочитали амбровые духи с преобладанием экзотических нот.
Рынок парфюмерии в «ревущие двадцатые» пережил серьезные изменения. Появилось множество новых композиций, которые продержались недолго. L’Heure Bleue и Mitsouko от Guerlain, так же как Chypre и L’Origan от Coty или Un Air Embaumé от Rigaud, довольно скоро оказались забыты.
Безумие Великой войны на самом деле породило совершенно дикие годы. Можно ли вычеркнуть из памяти пятьдесят один месяц конфликта, гибель девяти миллионов солдат, в том числе 1,3 миллиона французов; 21 миллион искалеченных или тяжелораненых? Ужас, который прошелся по огромному количеству семей. Но, выйдя из потрясений, Европа исступленно стремилась одержать победу над истинной роскошью, здоровьем и свободой. Невиданная тяга к удовольствиям, желание все новых и новых продуктов!
И Франция находилась в авангарде этого движения. Париж был, по словам Хемингуэя, «праздником». В вихре наслаждений люди пили, веселились, танцевали под новую музыку. Наступило время танго и джаза. Париж, освещенный электричеством, более чем когда-либо оправдывал свое прозвище «город света». Это было время Монмартра и Монпарнаса, Шагала и Модильяни, сюрреализма и авангардных фильмов, Коко Шанель и Поля Пуаре, Жозефины Бейкер[58] и Мориса Шевалье[59].
Впервые женщины восторжествовали повсюду: они – кумиры, звезды, музы. Они стригли волосы, укорачивали платья, отказались от корсета. Поль Пуаре и Коко Шанель освободили их тела для движения, для работы и занятий спортом, для вождения дерзкого «Де Дион-Бутона»[60]. Подобно героине Виктора Маргерита, Монике Леберье, они хотели вести свободную жизнь. Они видели себя стройными, спортивными и загорелыми.
Реклама навязывала наглый образ с ярким макияжем. Женщины начали курить американские сигареты. Теперь их аромат – Tabac Blond от Дома Caron.
Парфюмеры-кутюрье
Именно свободные женщины, постоянно жаждавшие новых впечатлений, породили спрос на кутюрье-парфюмеров. Пионером в этой области стал Поль Пуаре, основавший в 1911 году Дом Les Parfums de Rosine. Вдохновленный примером венских ателье, которым успешно удавалось сочетать различные виды деятельности, Пуаре для начала создал духи исключительно ради собственного удовольствия. Для лаборатории он выделил часть особняка, в котором проживал на улице Колизе, а затем предложил пользоваться своим творением друзьям, ставшим его первыми клиентами. Начальные шаги Поля Пуаре увенчались успехом и натолкнули его на мысль открыть производство собственных духов.
Пуаре стремился создавать изысканную моду в сочетании со смелыми ароматами, которые связаны с утонченной роскошью Востока, навеянной Персией, Китаем, Японией. Он выпустил несколько духов с красноречивыми названиями: Nuit de Chine, Fruit Défendu, Aladin, Borgia, Arlequinade.
Тем не менее именно женщина – снова женщина! – в 1921 году с легендарным парфюмом Chanel No. 5 официально стала первым кутюрье-парфюмером.
Габриэль Шанель превыше всего ценила стиль, и духи должны были нести его заряд, как и вечерние туалеты. «В одном из моих платьев, – говорила она, – женщина может ходить по магазинам с утра, пить чай во второй половине дня и пойти в театр вечером». Ассоциировать одежду с духами кажется ей логичным и с коммерческой, и с эстетической точки зрения. «Я модельер, – говорила она, – а не парфюмер. И не одобряю все, что делают парфюмеры […] Если бы на самом деле я продавала духи, это были бы духи именно для женщины. Хочу продавать аромат, а не флакон […] Мне хочется, чтобы он был неповторимым, но парфюмеры способны скопировать все, поэтому мой парфюм должен быть очень дорогим, чтобы они боялись повесить на него ценник».
