Герцогиня - [19]

— Молитв — много, людей — ещё больше. Нет молитвы именно твоей. Как сапог, стачанный для "вообще" или сделанный по твоей ноге. От которого мозоли кровавые? Сама. Своими словами. Своими чувствами. Скажи. Чего ты хочешь? Ты, сама — не цари иудейские Давид с Соломоном.

— Я… я хочу, чтобы ему…

— Не надо. Захоти "чтобы тебе". Чтобы тебе было хорошо. С ним.

— Д-да-да! С ним. С Ванечкой. С единственным, желанным…

— Быть посему. Просимое — исполнится.

— Как?

Бли-ин…

Спокойно, Ваня! Твоих сегодняшних "блинов" на целую Масленницу уже хватит. У девушки нет слов. А которые есть — она не может произнести вслух. Стыд девический.

Факеншит! Слов нет потому что нет образов. Образов — потому что нет опыта. В лучшем случае — аллюзии с метафорами и гиперболами из сплетен и пересказов прислуги.

Типа:

— Он такой сла-аденький…!

"Сла-аденький!" — как что? Мёд лесной? Или — сок берёзовый? Потом слипнется?

* * *

В фольке известна инверсия сравнений:

" — Ты мороженное пробовал?

— Пробовал. Сладко.

— Как?

— Как еб…ся".

Человек не может вообразить невообразимое. Только — известное. С использованием масштабирования и/или совмещения. Птица Рух — не полетит. Размер великоват. Но у Синдбада — летает. Совмещение понятного: человек и собака — песьеглавцы, лебедь и лошадь — кентавры. А вот химер на основе пингвинов нет. Поскольку — "науке неизвестны".

Так и в душе конкретного человека: нет образа — нет и реакции на упоминание этого образа.

* * *

Короче: как довести девушку до оргазма, если она не знает что это такое? Так только, "слыхивала". Тут никакой гипноз не поможет. Поскольку — вербальное общение. На кой чёрт произносить слова, если смысл их неизвестен?

— Тебе будет акколадно. Две дести раз.

Представили? Всё поняли и побежали ватник потолще искать?

Попробуйте, хоть и под гипнозом, убедить в чём-то москвича на мандаринском языке. Не получится. Если, конечно, он не из тех мест.

Тут ещё хуже: то, что она испытывала по теме… негативно. Мягко говоря.

Человек идёт в новое со старым. В неизведанное с известным. Данте проходит девять кругов ада, следуя за проводником, Вергилием. Которого он знает, уважает. Которому доверяет.

Ключ к следованию — доверие, вера. Наоборот: ключ к исследованию — их отсутствие. "Подвергай всё сомнению".

— Доверься. Я не оставлю тебя. Такова судьба. Твоя и моя.

Ты знаешь — я ниспослан богом,

До гроба я хранитель твой…

Я в сновидениях являлся,

Незримый, был тебе уж мил,

Мой чудный взгляд тебя томил,

В душе — мой образ раздевался…

Мда… Конечно, "Пушкин — наше всё". Но такую обработку "Письма Татьяны" прежде… не доводилось.

— Я… я верю. Что мне… сделать?

— Раздвинуть ноги.

Блин! Блин-блин-блин… Ваня! Итить тебя прихорашивать! Перестань изображать тёщу со сковородкой. К которой на блины ходят.

Последний "блин" — чисто от геометрии. Бедный Магог. Каков бы не был покойный муж этой женщины, мне его уже жалко.

Японец может развестись по основанию: "Она некрасиво спит". "Русская Правда" такой нормы не содержит, предлагает другую: "ежели порты покрадёт".

Почувствовали разницу? Вывод? — Русские женщины всегда спят красиво. И "не-спят" — также.

Увы, редкое исключение попалось.

— Колени согни.

Блин! М-мать… Может, мне блинную открыть? Судя по своей производительности в этой области… Я как-то и думать забыл, что у суставов есть такие… степени свободы. С другой стороны… хорошо, что не кузнечиха. В смысле — не жена кузнечика.

— Я… я чего-то… не так?

— Всё так, всё хорошо. Чуток подправить и просто великолепно. Ножки… чуть-чуть… ручки переложим малость… головку слегка откинуть… удобно? Дыхание спокойнее. Медленнее. В пяточках тепло? Стало? Молодец. Тепло и тяжело. А ладошки? Тоже согрелись? Тяжёлые? Не шевельнуть? И пошло волной неспешной. Неспешной, я сказал. У тебя уже щёчки разрумянились. Не торопись. Как на острове Буяне, что на море-окияне да сошлися две волны… вот здесь. Вот и хорошо. Ишь как сосочки… будто каменные. И в профиль… рельефнее. Потяжелели? Налились?

— О-ох… Жарко. Давит.

— Не зажимайся. Не держи волну в себе. Отпусти. Во-от. А навстречу ей другая идёт. От пяточек твоих. Пальчики на ножках согрелись? И пошло тепло от щиколоток к коленкам, от коленей по бёдрышкам…

— О-ой… Томно мне. Жарко. Тяжко. Тянет. Бо-оязно. Не могу больше.

— "Больше"? Да ты только начала. Ты и в десятеро вынести можешь. Ласки. Любви. Силы своей не знаешь, не пробовала.

— Я умру.

— Эка новость. Умрут — все. Но с разным удовольствием. Неужто ты своего господина, Ванечку, "Огненного Волка", так не полюбленным и оставишь? Он на твой могилке всплакнёт. Да тут же другими бабами да девкам утешен будет. Ты этого хочешь?

— Нет! Пусть сгорю. В жаре любовном.

"…если огненный змей полюбит девицу, то его зазноба неисцелима вовек. Такой зазнобы ни отчитать, ни отговорить никто не берется…".

— Чего тебе хочется? Чтобы он сделал.

Ну, Ваня, ты и спросил! Так она и скажет.

Скажет. Что-то из крепко вбитого. Вроде: пусть зашлёт сватов к батюшке.

* * *

Святорусские аристократки вовсе не всякая там деревенщина-посельщина, не девки-смердячки.

Не-не-не! Хвостов, рогов, крыльев… нет. В нужнике — как у всех. А вот остальное… Всё, что касается общения людей, относится к культурной сфере, регулируется и контролируется социумом. Вот этим — сословно-средневеково-религиозным. Чем выше сословная группа, к которой принадлежит конкретная особь, тем жёстче рамки допустимого, требования обязательной ритуальности. Поскольку ритуалы и являются видимой частью социальности.