Герцог Мальборо. Человек, полководец, политик - [83]

В течение многих месяцев до, во время и после расследования его «финансового» дела Мальборо находился в крайне нервозном состоянии, что отразила его переписка с Бенджамином Свитом. «Не пишите мне, передавайте через надежные руки» (февраль 1711 года), «Кадоган даст вам знать, где вы сможете со мною тайно встретиться» (январь 1712 года). Это фразы из писем герцога Свиту. В мае 1712 года Свит заверял его: «Я скорее пожертвую собственной жизнью, чем разглашу то, что вы доверили мне». В октябре того же года Мальборо заключил: «Министры должны знать, что я тратил эти деньги на общественные нужды, или Бог забудет их».

Сент-Джон, обещавший французам избавиться от Мальборо, не был удовлетворен ходом событий. Постепенно стало выясняться, что многие англичане, желая мира, в то же время удивляются отставке непобедимого полководца. И тогда тори решили действовать тоньше. Сент-Джон, не желая, видимо, доводить ситуацию до того, чтобы Мальборо начал вызывать всеобщее сочувствие, выступил в палате общин против излишне строгих мер в его отношении.

В мае 1712 года Ормонд получил секретный приказ королевы не вступать в сражения на стороне союзников. В конце концов об этом приказе стало известно, и в палате общин разгорелись дебаты, в ходе которых лорд Поулетт противопоставил «мужество» герцога Ормонда поведению «одного генерала», который любил кровавые битвы, уничтожившие цвет английского офицерства. Это не сошло ему с рук — после заседания Мальборо вызвал его на дуэль. Были назначены секунданты, но дуэль не состоялась: Поулетт забрал свои слова обратно.

Но его выпад свидетельствовал, что кампания, развязанная против герцога, приобретает новые оттенки. Теперь его официально обвиняли в плохом командовании в битве при Мальплаке, а особенно в том, что он не обеспечил необходимую медицинскую помощь раненым, которых можно было спасти, хотя на это были выделены средства. Противникам Мальборо не казалось странным, что эти обвинения были выдвинуты столь запоздало.

На Утрехтском конгрессе ситуация с самого начала развивалась сложнее, нежели желали «архитекторы» мира Сент-Джон и Торси. Незадолго до открытия конгресса посол императора в Гааге заявил, что его государь пошлет своих представителей в Утрехт, если Версаль официально заявит, что основой будущего мира не станут англо-французские прелиминарии в неизменном виде. И только после того, как представитель Людовика XIV маршал д’Юксель по совету Торси сделал это заявление, присутствие имперской делегации на конгрессе было обеспечено.

Конгресс в Утрехте был представительным — в его работе приняло участие около 800 персон. Причем собственно делегатов конгресса, то есть дипломатов, насчитывалось 80 человек. Остальные представляли разношерстную массу путешественников, интриганов, шпионов, советников и курьеров. На долгие месяцы Утрехт стал центром западного христианского мира — не случайно духовник мадам де Ментенон аббат де Сен-Пьер в своем «Проекте создания вечного мира в Европе», опубликованном во время работы конгресса, предложил сделать Утрехт европейской столицей. Сен-Пьер призывал к созданию мирового порядка, основанного на логике и гармонии. Пожалуй, в сочинении французского аббата впервые прозвучал тезис единой Европы. Сен-Пьер не был понят большинством своих современников, которые усматривали в его «Проекте» лишь утопию, однако его мысль реализовалась спустя два столетия, в эпоху создания Лиги Наций и ООН.

Союзники были настроены против Британии, обеспечившей свои интересы сепаратными переговорами с Францией. Голландцы могли потерять заботливо выстраиваемый «барьер», Габсбурги уже потеряли Испанию, а малые страны-союзники были недовольны тем, что в пылу жарких дискуссий их вообще не принимали в расчет. Конгресс разъедали жалобы и ссоры. «Я делаю все, чтобы спасти моих союзников, дерущихся друг с другом», — писала, будто оправдываясь, Анна Стюарт королю Португалии.

Важным условием мира между Великобританией и Францией было решение вопроса о Стюартах. Английское правительство требовало, чтобы Претендент покинул пределы Франции. Людовик долго колебался, но в начале 1713 года скрепя сердце попросил Якова выехать в Лотарингию, где герцог Леопольд приготовил ему резиденцию в Баре.

17 апреля 1712 года в Утрехт прибыл принц Евгений. Он и имперский представитель Зинцендорф принялись отговаривать французскую делегацию отойти от предварительных соглашений с Англией, обещая в этом случае не продолжать войну против Франции. Вена отказывалась признавать договоренности Версаля и Лондона, которые впоследствии Уинстон Черчилль назвал «черной изменой». Но положение французов в военном плане не было столь тяжелым, чтобы рисковать соглашением с Британией, и франко-имперские переговоры ни к чему не привели. Теперь Вене оставалось уповать на военные успехи принца Евгения.

12 июня 1712 года имперские и голландские войска овладели Ле Кенуа. Затем был осажден Ландреси. Серьезная битва стала неизбежной. Евгений был уверен в победе, но союзная армия лишилась английских солдат, и это решило исход дела. Считается, что Людовику XIV первому пришла в голову мысль атаковать Денен в семи километрах от Ландреси, но курьер с приказом короля опоздал, и Виллар сам выбрал то же место. Все хранилось в секрете — только семь офицеров знали о проекте Виллара. Главное, чего желал французский полководец, — заставить Евгения поверить, что он намерен идти на Ландреси.