Герберт - [6]
Сидевшие за столом старушки тихо перешептывались: их речь не была похожа на человеческую, она напоминала плескание воды в банке. Герберт видел только Бербель, на которую к тому же смотрел и священник; от смущения она все время отворачивала лицо. Священник смотрел на нее изучающим взглядом - вполне возможно, он видел в ней новую прихожанку. Бабушка очень сильно напоминала Герберту существо древнего мира, причем существо беззащитное: вытянутая шейка, вся морщинистая, тонкая, очки в медной оправе и руки сухие, приплясывающие, как будто их трогает ветер. Она разговаривала с Бербель.
- Вы первая девушка, которую внук привел в этот дом.
Вероятно, она хотела, чтобы от этих слов по лицу Бербель поплыла густая краска. Однако Бербель не покраснела, а побледнела и стала похожа на напудренную куклу. Герберт сел в кресло, щелкнул кнопкой торшера и взял с журнального столика толстую книгу, завернутую в папиросную бумагу и перевязанную розовой лентой. Это был труд Вейнингера - автора, популярного до Первой мировой войны. Книга была выпущена в 1912 году. На кожаном переплете были оттиснуты два маленьких сердца, пронзенных стрелой. Герберт открыл книгу, попытался читать и не заметил, как страницы замелькали у него под руками. Он втянулся, читать было сложно, но приятно. Некоторых оборотов он не понимал и тогда читал через строчку, но тем не менее женское начало в человеческих существах было описано так ярко и разнообразно, что он, отвлекшись от книги, невольно залюбовался девушкой. Руку с бокалом, в котором плескалось немного вина, она держала у самой груди. Щеки ее уже не были бледными, по ним побежал румянец.
И Герберт вдруг снова понял, что перед ним фотография, застывшее мгновение жизни. Она уже никогда не будет сидеть так, смотреть так, свет уже никогда не будет падать так ровно; она никогда не будет так привлекательна, как сейчас. Она, конечно, будет привлекательна - но не так, не так, как сейчас.
Священник бросил протирать стекла очков, но по-прежнему очень внимательно смотрел на девушку, может даже, он хотел предложить ей покаяться - во всяком случае, вид у него был такой. А Герберт вглядывался в лицо Бербель сквозь осознание прочитанных страниц, и смешанное чувство восторга и брезгливости гнездилось в его груди. Маленький мальчик, еще не нюхавший женского белья, закутавшийся в восторги, ребенок, читавший книгу для взрослых, он скрежетал зубами от негодования и восхищения.
Оторвавшись от книги, Герберт бросил взгляд на священника.
- Отец, Бербель - живая девушка, а не глиняная статуя в нише вашего храма, - сказал Герберт и продолжил чтение.
После этого замечания священник встал и вышел из гостиной.
- А что, собственно, произошло? - Герберт окинул взглядом присутствующих. - Отец Штольц ушел, потому как я его обескуражил. Пусть не смотрит так на моих знакомых.
Фон Алоф и фон Зайц - оба в зеленых мундирах, оба с аксельбантами и оба напоминающие птиц - переглянулись. Герберт смотрел, как отливает золотом шишечка торшера, и на глаза ему навертывались слезы; едва расцвеченная звуками, вздыхающая за спиной тишина была невыносима. Еще было рано, еще и солнце не исчезло из виду, а немногочисленные гости стали собираться. Уход Штольца вызвал всеобщую неловкость, и никакими силами не удавалось погасить нехорошее настроение.
Шумно покидали особняк полковники Первой мировой войны, они долго и тщательно застегивали френчи и пушили усы. Незаметно исчезли старушки. Подарки беспорядочной грудой громоздились на журнальном столике. Герберт и Бербель остались одни; он смотрел на ее волосы, и ему показалось, что над ними вздымается легкий отсвет пожара, - на мгновение он зажмурился.
- Грустно, что все так вышло, - сказала девушка.
- Не стоит расстраиваться, Бербель, я всегда знал, что говорю много лишнего, и тем не менее ничего не могу с собой поделать. Мне безразлично, что подумают обо мне.
- Но ведь ты не один, Герберт, разве тебе не приходится считаться с этим?
Герберт наклонил голову и засопел - он не любил морализаторских разговоров. Однако у него была живая душа, она трепетала, как заяц в силке, и ее еще предстояло воспитывать долгие годы и дни.
Девушка взяла со стола десертный ножик и стала водить им по скатерти. Герберт как завороженный смотрел на этот столовый прибор. Сверкало лезвие, шелестела скатерть, а он никак не мог оторвать взгляд от тоненькой ручки ножа, зажатого между двумя еще более тонкими пальцами девушки. Взгляд его остекленел - с ним такое бывало всегда, лишь только он начинал глядеть в одну точку.
- Что с тобой? - Бербель положила нож и испуганно откинулась на спинку стула.
Он встал, подошел к выключателю и погасил верхний свет. Тени от посуды замысловато наклонились над скатертью. Девушка взяла со стола квадратный графин и долила свой бокал до краев. Она держала бокал двумя руками, медленно потягивая вино, тень размышления отражалась у нее на лице. Бербель подняла глаза, и Герберт увидел, что они у нее изумрудные, а ресницы длинные-длинные, и он представил, что кусочки изумруда закутаны в черный полупрозрачный шелк. Герберт поднялся из-за стола, обошел его и остановился рядом с девушкой. Он стоял рядом с ее стулом, как соляной столп из старинных сказок. Полутьма создавала ощущение завораживающей безвременности. Проемы окон за его спиною были окутаны ночью. Мелкие летние бабочки летали под колпаком торшера. Ощущение вечности пронзило два этих юных существа, уже глядящих на окружающий мир слегка прищуренными глазами.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
1941 год. Амстердам оккупирован нацистами. Профессор Йозеф Хельд понимает, что теперь его родной город во власти разрушительной, уничтожающей все на своем пути силы, которая не знает ни жалости, ни сострадания. И, казалось бы, Хельду ничего не остается, кроме как покорится новому режиму, переступив через себя. Сделать так, как поступает большинство, – молчаливо смириться со своей участью. Но столкнувшись с нацистским произволом, Хельд больше не может закрывать глаза. Один из его студентов, Майкл Блюм, вызвал интерес гестапо.
Что между ними общего? На первый взгляд ничего. Средневековую принцессу куда-то зачем-то везут, она оказывается в совсем ином мире, в Италии эпохи Возрождения и там встречается с… В середине XVIII века умница-вдова умело и со вкусом ведет дела издательского дома во французском провинциальном городке. Все у нее идет по хорошо продуманному плану и вдруг… Поляк-филолог, родившийся в Лондоне в конце XIX века, смотрит из окон своей римской квартиры на Авентинский холм и о чем-то мечтает. Потом с риском для жизни спускается с лестницы, выходит на улицу и тут… Три персонажа, три истории, три эпохи, разные страны; три стиля жизни, мыслей, чувств; три модуса повествования, свойственные этим странам и тем временам.
Герои романа выросли в провинции. Сегодня они — москвичи, утвердившиеся в многослойной жизни столицы. Дружбу их питает не только память о речке детства, об аллеях старинного городского сада в те времена, когда носили они брюки-клеш и парусиновые туфли обновляли зубной пастой, когда нервно готовились к конкурсам в московские вузы. Те конкурсы давно позади, сейчас друзья проходят изо дня в день гораздо более трудный конкурс. Напряженная деловая жизнь Москвы с ее индустриальной организацией труда, с ее духовными ценностями постоянно испытывает профессиональную ответственность героев, их гражданственность, которая невозможна без развитой человечности.
«А все так и сложилось — как нарочно, будто подстроил кто. И жена Арсению досталась такая, что только держись. Что называется — черт подсунул. Арсений про Васену Власьевну так и говорил: нечистый сосватал. Другой бы давно сбежал куда глаза глядят, а Арсений ничего, вроде бы даже приладился как-то».
В этой книге собраны небольшие лирические рассказы. «Ещё в раннем детстве, в деревенском моём детстве, я поняла, что можно разговаривать с деревьями, перекликаться с птицами, говорить с облаками. В самые тяжёлые минуты жизни уходила я к ним, к тому неживому, что было для меня самым живым. И теперь, когда душа моя выжжена, только к небу, деревьям и цветам могу обращаться я на равных — они поймут». Книга издана при поддержке Министерства культуры РФ и Московского союза литераторов.
Жестокая и смешная сказка с множеством натуралистичных сцен насилия. Читается за 20-30 минут. Прекрасно подойдет для странного летнего вечера. «Жук, что ел жуков» – это макросъемка мира, что скрыт от нас в траве и листве. Здесь зарождаются и гибнут народы, кипят войны и революции, а один человеческий день составляет целую эпоху. Вместе с Жуком и Клещом вы отправитесь в опасное путешествие с не менее опасными последствиями.