Геополитика мирового порядка - [142]
Изначально национализм утверждался сверху политическими элитами, которые видели в нем эффективный инструмент легитимизации своего господства и мобилизации населения. Реальные успехи в деле легитимизации и мобилизации, а также успехи государств-наций в области политической, экономической, военной содействовали тому, что национализм получил всемирное распространение в XIX веке. Политические лидеры и политические элиты во многих странах на фоне указанных успехов идей национализма активно участвуют в разработке и распространении националистической идеологии, что выражалось главным образом в преобразовании центра и обеспечении политического единства общества. Эти цели, как известно, представляют собой сердцевину политики государства-нации.
Вместе с тем национализм становится привилегированным политическим ресурсом разного рода меньшинств и элит, которые по тем или иным причинам оказались в стороне от доступа к власти. Эти группы населения, на основе идей национализма, нередко становятся на путь выдвижения своих требований и стремятся добиться их признания государством, или же на основе националистических требований осуществляют стратегию мобилизации людей для того, чтобы выйти из состава государства. Политологи в этой связи нередко говорят в первом случае о «национализме сверху» (распространяемым государством), а во втором – о «национализме снизу». В этом втором случае построение нации как бы опережает формирование государства[438]. При этом оба указанных подхода не противостоят друг другу, а дополняют друг друга. Даже в случае, когда национализм строится под воздействием активности масс снизу, он всегда дополняется усилиями государства по развитию единого национального языка общения, утверждению национальных символов и т. п.
4.4 Государство и «строительство» нации
Исторически период формирования современных государств растянулся в Европе на целое столетие, с 1830 по 1930 гг. Эти годы были отмечены развитием важного и непрерывного процесса утверждения и построения национальной идентичности, что было связано с оформлением и закреплением границ государств. При этом границы государств становились границами наций, а индивиды, проживавшие внутри указанных границ, идентифицировали себя с нацией. С научной и политической точек зрения вставала проблема определения того, что есть нация. Необходимо было определить присущие ей черты и выявить отличия данной нации от других наций, что и определяет собой то, что в политической науке и социологии называется идентичностью.
Параллельно развивались и иные процессы, вносившие свой вклад в определение и построение наций. Особое значение приобретали такие факты, как развитие железнодорожного транспорта, а также развитие средств массовой коммуникации, начиная с 1940-х гг. Кроме того, промышленная революция вызвала к жизни отток в города сельского населения. А это открывало новые, более широкие возможности для лингвистической и культурной стандартизации в европейских странах. Указанные объективные процессы дополняла разнообразная интеллектуальная деятельность по определению феномена нации, с одной стороны, и распространению национальных представлений, верований и чувств принадлежности именно к данной нации – с другой стороны.
На основе твердых верований в то, что обычаи, повествования, легенды, костюмы или танцы присущи только тому или иному народу, складывались представления и о том, что во всех этих проявлениях находит выражение душа нации, которая сохранялась, благодаря народным традициям. На основе национальных традиций утверждалась и национальная идентичность. Однако в процессе построения национальной культуры и самоотождествления населения с этой культурой первостепенную роль, конечно же, играло государство.
В большинстве случаев определение нации в качестве объективного феномена было связано с государством, которое защищало эту нацию и позволяло ей следовать своей исторической судьбе. Это с одной стороны. А с другой – народно признанные предки, археологическое, историческое наследие и т. п. использовалось как доказательство существования нации.
Сердцевина национальной идентичности в каждом конкретном случае определялась на основе различных критериев. Так, немецкий национализм, как мы уже отмечали, утверждался на основе языка, который был основным критерием немецкой нации. Этого нельзя сказать о Франции, где на протяжении всего XIX в. французский язык идентифицировался, кодифицировался и использовался не только элитами, но и населением. И если язык признать критерием принадлежности к французской нации, то непонятной становится судьба эльзасцев, гасконцев, каталонцев, бретонцев и жителей Прованса, которые, несмотря на языковые различия, были гражданами французского государства. Сказанное не означает, что на этом основании необходимо отвергать особую роль национального языка в утверждении взаимопонимания граждан французского государства, а также чувств общей принадлежности к нации и национальной идентичности. Показательно, что в тот же год, когда Э. Ренан произнес свою речь о французской нации и отрицал критерий языка в ее определении, утверждавшаяся III Республика приняла законы об образовании, которые сыграют важную роль в утверждении языкового единства Франции.
