Геополитический романс - [13]

— Полетите шестым коридором, — объявил господин, интересующийся жидкими противогазами, — это персональный коридор канцлера.

Каким-то очень влиятельным оказался этот господин.

Генерал воспринял информацию о том, что полетит персональным воздушным коридором германского канцлера, совершенно спокойно, как будто с детства был с канцлером, что называется, накоротке.

Последнюю бутылку шампанского распили прямо на поле.

— И ты пей, — подавившись пеной, приказал генерал Аристархову, — коридор канцлера широк, как меч Зигфрида!

Сумеречная Германия лежала внизу в огнях городов и темноте лесов, космических пейзажах металлургических и химических производств. Сверху из канцлерского коридора было совершенно очевидно, что ухоженной стране тесно дышится среди бесконечных заводов и огней городов, среди редких, не тронутых вечерними огнями лесов, полей и рек.

Аристархов был уверен, что генерал спит, но тот, оказывается, не спал, а сощурившись, с ненавистью смотрел на чужую, простирающуюся по курсу землю. Точно с такой же ненавистью он когда-то смотрел на голую безводную афганскую землю, нет-нет да поплёвывающую в вертолёты длинными струями огня из-за камней и из ущелий. Аристархов до сих пор не забыл его странной фразы по поводу вывода войск из Афганистана: «Теперь до Москвы!» Аристархову было о чём говорить с генералом в Афганистане, но не стало о чём — в Германии, поэтому он очень удивился, когда тяжёлая генеральская рука опустилась ему на плечо.

— Капитан, — произнёс генерал, — я когда-то был твоим командиром. Я и сейчас как будто твой командир, хотя мы с тобой существуем в разных измерениях. Я обращаюсь к тебе как твой командир из другого измерения.

Аристархов молчал, не вполне понимая, чего, собственно, хочет генерал.

— Я могу сделать так, что тебе хватит марок на всю оставшуюся жизнь. По нынешним временам, — усмехнулся генерал, — это важнее, чем присвоение очередного звания.

— Что я должен для этого, генерал? — Аристархов подивился странности судьбы: отдавал жизнь, а ему взамен — германских марок до конца этой самой жизни.

— Да ничего особенного, — махнул рукой генерал. — Закинут груз, низенько так протянешь ночью над батюшкой-Рейном, через датскую границу, сядешь на НАТОвской базе под Оденсе. Люди встретят, разгрузят, а ты обратно. И всё.

— И сколько? — серьёзно уточнил Аристархов.

— Много, — трезво и строго, даже с каким-то неодобрением посмотрел на него генерал. — Ты себе и представить не можешь.

— Что за груз? — Это было невероятно, но Аристархов распознал в густом сумеречном воздухе абрис птицы, плавно сместил машину в сторону, так что не потревожил ни генерала в кресле, ни летящую своей дорогой птицу. — Сова, — сказал Аристархов.

— Зачем тебе знать? — спросил генерал. — Целку строишь?

— Интересно, — пожал плечами Аристархов.

— Да мне плевать, будешь ты знать или нет! — вдруг заорал, выпучив глаза, генерал. — Это не имеет никакого значения. Не ты, так другой полетит, отлично, мне ещё и экономия! Пусть хоть все на свете знают, пусть в газетах напишут…

— В нашей военной точно не напишут, — зачем-то вставил Аристархов, вспомнив, как огорчился редактор, что не ему жить в каменном бюргерском особняке на берегу круглого озера.

— Дела идут так, — отчеканил, определённо кого-то передразнивая, генерал, — что наши прежние, сформированные в условиях тоталитаризма, представления о воинской службе и офицерской чести вступили в объективные противоречия с переживаемым Россией переходным периодом её истории. Пара бочек новейшего ракетного топлива с космодрома в Плисецке, — закончил упавшим голосом. — Говорят, лучшее в мире, ни у кого такого нет. Собственно, товарищи из Минобороны уже запродали его американцам. Но товарищи из Западной группы войск проявили инициативу, свистнули пару бочек, чтобы толкнуть то ли немцам, то ли французам. Какая разница, кому давать, капитан?

Немецкий диспетчер вежливо проинформировал Аристархова, что вертолёт покидает воздушный коридор канцлера, поступает в ведение российского военного диспетчера.

— Ветер западный два, курс семнадцать, видимость сто, дуй до базы, — зевнул российский военный диспетчер.

— Жидкие противогазы? — спросил Аристархов у генерала, мягко, как на подушку, опуская вертолёт на площадку.

— Прибыли? — удивился генерал. — Так точно, капитан, жидкие, не сухие же? Согласись, что-то в этом есть.

— Как и в том, что мы всё ещё называемся группой войск, — добавил Аристархов.

— Значит, завтра в шестнадцать ноль-ноль у третьего ангара.

Генеральский джип уже подрулил к вертолёту.

— А если нет? — спросил Аристархов.

— Посоветуйся с женой, капитанчик, — легко, как будто не ел, не пил, не продавал под видом жидких противогазов ракетное топливо, выпрыгнул из вертолёта генерал. — Уж она-то не будет из себя строить целку.

5

При всём желании Аристархов немедленно сделать этого не мог. Жанна нанялась в прислуги в немецкий дом. Ходила туда убираться три раза в неделю. Сегодня утром она сказала Аристархову, что хозяева принимают гостей, она останется мыть посуду, а Динку оставит у соседей.

— Будешь подавать на стол? — спросил Аристархов, представляя себе, как Жанна носит из кухни закуски, а почтенный немец важно объясняет гостям, что эта фрау — жена русского офицера-лётчика.