Генрика - [23]
«Старый бес!» — усмехнулся Палыч. Ведь ямочки между ключиц, он не видел, да почему-то угадывал, думал о ней.
— Шельма! Бес! — Осип Палыч тряхнул головой.
Другие глаза теперь видела перед собою Аленка. После этого, были другие глаза у Алеши. В первый миг, когда угасали последние волны. Когда, обессилев, застыла она, на его утомленном теле, — на плечи легонько ложилась стыдливость. Из-под пальцев ее ускользала, как тающий воск, утомленная страстью сгоревшей, Алешина плоть. «Может, что-то не так?» — едва не всплакнула Аленка, чувствуя, что не решается глянуть теперь, как ни в чем ни бывало, Алеше в глаза.
«Все теперь…» — всхлипнула тихо Аленка. Назад, где привычно стучало всегда, возвращалось сердце. И тело Алеши ослабло, уже не тянулось на встречу…
Где-то реки текли точно так же, — обычно, как до того. Солнце светило и рожь колосилась; и шла, по-прежнему, та же война, где горели свои и чужие танки. Где так же, обычно, одни убивали других; летели в огне под откос паровозы… Ничем они, кажется, сделав такое, не изменили мир …
— Алена, — позвал он чуть слышно, — тебе хорошо? Это счастье, Аленка! Ты знала?
Весь мир обойдя глазами, Алена вернулась к нему.
— Да! Я, наверное, знала…
Пусть текут теперь реки. Война? Есть еще солнце и рожь… А главное — с ними! Она видела эти глаза. А там — она отдавала, и много готова за это отдать — там теперь была жизнь. Боль, конечно, не отменялась, но после того, что они натворили вдвоем, только что, — боль потеряла власть.
Он целовал ее пальчики. Глаза он прикрыл, но она не боялась за это. Там царили теперь не война и не боль.
— Я знаю, отчего они, цвета… — стал он искать вместо «желтые» — слово другое, получше.
— Подсолнуха, да?
— Нет, — в глаза посмотрел и сказал ей Алеша, — цвета солнца!
— И от чего?
— От чистотела. Ты спасла мне жизнь.
— Да? — грустно, уголком губ, улыбнулась Алена, — Другим соком!
— Ах… — понял Алеша, — Права ты, Аленка. Я чуть было не задохнулся! Я помню. Я помню, Алена! Смерть отступает, когда есть такое!
— А кто бы меня научил целоваться?
Тень легла на лицо Алеши:
— Ален, извини, если что-нибудь было не так…
— А могло быть у нас по-другому?
Он согласился молча.
— Теперь, когда это случилось, любовь священна, так? Значит жить нам вместе, долго, и умереть в один день…
— Да, только, через очень и очень много лет после войны, Алена!
— Я с пятого класса, Алеша, вот так про тебя одного могла думать. С другим — и представить бы не могла. А ты в это время уже был в девятом. А потом: я же все понимала, когда и сама перешла в девятый — у вас с Клавой уже было то, что теперь у нас. Пусть не так, может быть: «Я не знаю!» — подсказывал внутренний голос, а внешний сказал, — Но примерно так.
— Не так! — возразил Алеша.
А мама, на третий день после этого, глядя на сына, мысленно не уставала креститься. «Семеныч, — душа твоя светлая, — ты вдалеке и в покое… Слов добрых, твоих забыть невозможно. Будем, конечно, теперь будем жить! Боже, какие глаза у Алеши сегодня! Чудо ведь, господи! Боли в глазах не скроешь, да счастья ведь — тоже».
«Может, Аленка? — подумала мама, — Натворила чего, а? Аленка?» — подумала и улыбнулась мама.
— Юрка! — позвал Осип Палыч, — Ты помнишь, я про Воронцову?…
Дай бог, не ошибалась мама: черная. Теперь сны — не провалы в беспамятство, приходили к Алеше. Он жил, становясь с каждым утром, сильнее.
«Это, девочка, надо понять — это счастье!» Теперь так и будет — помнила маму Аленка. Смелая, близкая и осторожная, приподнимала крылом она край одеяла. Оно, накрывая обоих, казалось не тканью, покоящей и согревающей их, — а судьбой. Она была так осторожна, Аленка, когда обнимала Алешу.
Дверь забилась, загрохотала. Никогда и никто не стучал к Аленке!
Не очнулась еще, не поверила, что где-то рядом мог быть посторонний. Накинула платье, открыла Аленка.
— Ты, что без трусов и по городу ходишь? Днем? — удивился Юрка.
Ладонью, из-под подола, еще раз пролез-проскользил он по ее талии, по ягодицам.
Онемела Аленка. А он, бесцеремонный, захлопнул дверь, и мгновенно, в два шага, вытеснил из коридора.
— А! — вдруг он остановился, — М-мм… А ты что, замуж вышла? Ну, извини, извини, я вижу! Аленка. Не знал!
— А, — он уже отступил, — это самое… я просто так заходил. Просто. Пойду, я, Аленка.
— Бывай, — сказал он, и захлопнул дверь с той стороны.
«Алеша!» — хотела воскликнуть Аленка.
Да только стон ее мог он услышать. Припала она, как от удара в спину, щекой прижалась к косяку. Покатили по нем, скользя через пальцы, на плечи, Аленкины слезы.
Ни слова ей не сказал, и не шелохнулся там, за спиной, Алеша.
А когда обернулась, увидела сразу: беда! Холодной росой блестел на лице его пот. «Он хотел встать!» — говорили слетевшие на бок подушки и одеяло. По следу, еще не остывшему, быстро, как пуля, вернулась безумная боль.
— Я с тобой! — забываясь от горя, шептала Аленка.
Пусть, если он уходил, — она холода не побоится — останется с ним! А старухе с косой уносить двоих, тяжелее…
А потом она тщательно вымыла окна. «Не ленись это делать, — всегда говорила ей мама, — так в доме намного светлее. Здоровью и настроению, проще войти через чистые стекла…»
Действительно ли неподвластны мы диктату времени настолько, насколько уверены в этом? Ни в роли участника событий, ни потом, когда делал книгу, не задумывался об этом. Вопрос возник позже – из отдаления, когда сам пересматривал книгу в роли читателя, а не автора. Мотивы – родители поступков, генераторы событий, рождаются в душе отдельной, в душе каждого из нас. Рождаются за тем, чтобы пресечься в жизни, объединяя, или разделяя, даже уничтожая втянутых в события людей.И время здесь играет роль. Время – уравнитель и катализатор, способный выжимать из человека все достоинства и все его пороки, дремавшие в иных условиях внутри, и никогда бы не увидевшие мир.Поэтому безвременье пугает нас…В этом выпуске две вещи из книги «Что такое ППС?»: повесть и небольшой, сопутствующий рассказ приключенческого жанра.ББК 84.4 УКР-РОСASBN 978-966-96890-2-3 © Добрынин В.
Они все не вымышлены: украинский мальчишка Мирон Выхованец; Рудольф Гёсс – комендант Освенцима; НКВДист Ткаченко и НКВДист без фамилии, другие герои. Все основные события книги подтверждены документально. Но это художественная книга. Не даты, с точным перечислением лиц и событий, перечислены в ней – а люди, их судьбы. В ней события – глазами героев, в ней боль – не из глубин или высоты полета творческого воображения автора – в ней живая боль победившего, побежденного, и опаленного войной человека.В силу не общепринятой, а объективной оценки событий минувшей войны, многие из документов которой впервые представлены в этой книге – «Последняя мировая…» не избежит полемики.
Не будь любви запретной, не будь трагедии — как знать, а состоялся бы Потемкин сыщиком?! Ну как? Ну почему — два сердца, и трагедия. Ну кто не уберег? Или Судьба?.. В этом выпуске — роман из книги «Станкевич».
Если бы у каждого человека был световой датчик, то, глядя на Землю с неба, можно было бы увидеть, что с некоторыми людьми мы почему-то все время пересекаемся… Тесс и Гус живут каждый своей жизнью. Они и не подозревают, что уже столько лет ходят рядом друг с другом. Кажется, еще доля секунды — и долгожданная встреча состоится, но судьба снова рвет планы в клочья… Неужели она просто забавляется, играя жизнями людей, и Тесс и Гус так никогда и не встретятся?
События в книге происходят в 80-х годах прошлого столетия, в эпоху, когда Советский цирк по праву считался лучшим в мире. Когда цирковое искусство было любимо и уважаемо, овеяно романтикой путешествий, окружено магией загадочности. В то время цирковые традиции были незыблемыми, манежи опилочными, а люди цирка считались единой семьёй. Вот в этот таинственный мир неожиданно для себя и попадает главный герой повести «Сердце в опилках» Пашка Жарких. Он пришёл сюда, как ему казалось ненадолго, но остался навсегда…В книге ярко и правдиво описываются характеры участников повествования, быт и условия, в которых они жили и трудились, их взаимоотношения, желания и эмоции.
Светлая и задумчивая книга новелл. Каждая страница – как осенний лист. Яркие, живые образы открывают читателю трепетную суть человеческой души…«…Мир неожиданно подарил новые краски, незнакомые ощущения. Извилистые улочки, кривоколенные переулки старой Москвы закружили, заплутали, захороводили в этой Осени. Зашуршали выщербленные тротуары порыжевшей листвой. Парки чистыми блокнотами распахнули свои объятия. Падающие листья смешались с исписанными листами…»Кулаков Владимир Александрович – жонглёр, заслуженный артист России.
Ольга Брейнингер родилась в Казахстане в 1987 году. Окончила Литературный институт им. А.М. Горького и магистратуру Оксфордского университета. Живет в Бостоне (США), пишет докторскую диссертацию и преподает в Гарвардском университете. Публиковалась в журналах «Октябрь», «Дружба народов», «Новое Литературное обозрение». Дебютный роман «В Советском Союзе не было аддерола» вызвал горячие споры и попал в лонг-листы премий «Национальный бестселлер» и «Большая книга».Героиня романа – молодая женщина родом из СССР, докторант Гарварда, – участвует в «эксперименте века» по программированию личности.
Действие книги известного болгарского прозаика Кирилла Апостолова развивается неторопливо, многопланово. Внимание автора сосредоточено на воссоздании жизни Болгарии шестидесятых годов, когда и в нашей стране, и в братских странах, строящих социализм, наметились черты перестройки.Проблемы, исследуемые писателем, актуальны и сейчас: это и способы управления социалистическим хозяйством, и роль председателя в сельском трудовом коллективе, и поиски нового подхода к решению нравственных проблем.Природа в произведениях К. Апостолова — не пейзажный фон, а та материя, из которой произрастают люди, из которой они черпают силу и красоту.