Генрих V - [62]

.

Новости достигли Труа и Парижа на следующий день, 11 сентября, и привели в смятение население, которому мир в Пуйи принес надежду на будущую политическую стабильность. В Труа сразу же возник страх перед нападением дофинистов, стремящихся вернуть контроль над личностью короля. Королева очень скоро стала фигурой, призывавшей к продолжению союза между двором и Филиппом, новым герцогом Бургундским. 24 сентября мэр Кале, желая узнать, как смерть герцога Иоанна повлияет на возобновление перемирия между Англией и Фландрией, которое должно было состояться в ближайшее время, написал новому герцогу, выражая сожаление по поводу смерти его отца и спрашивая, как он к этому отнесется[432]. Внезапная смерть человека, который фактически правил Францией от имени короля Франции, вызвала всеобщее смятение.

Возможностями, которые так часто приносит смерть, должны были воспользоваться и два других главных действующих лица этих событий. 15 сентября, всего через пять дней после убийства, дофин написал из Немура герцогу Филиппу. Далеко не выражая сожаления или раскаяния по поводу произошедшего, его письмо, за исключением параграфа о мире в Пуйи, содержало последовательную критику того, что он считал склонностью покойного герцога отдавать предпочтение англичанам (как говорят, начиная со встречи в Кале в октябре 1416 года), его желанием отчуждать наследие короны Франции (в частности, с 1416 года) и его неспособностью сохранить соглашение, заключенное в Пуйи двумя месяцами ранее. Общий тон письма не мог завоевать дофину много друзей именно там, при герцогском дворе, где он больше всего в них нуждался.

Генрих V отнесся к новому повороту событий совершенно иначе. В июне в Мелёне он согласился, что при выполнении определенных условий в отношении земель, которыми он будет владеть во Франции, он откажется от своих притязаний на французский престол. Три месяца значительно изменили эту картину, а убийство в Монтеро должно было изменить ее еще больше. Теперь Генрих рассматривал ситуацию, в которой три человека считали себя претендентами на власть и, в конечном итоге, на трон Франции: герцог Филипп, слишком молодой и неопытный, был кандидатом только в своих собственных глазах, если кандидатом вообще; дофин, теперь морально отвергнутый ужасным характером своего преступления; и Генрих, поддерживаемый вековыми притязаниями и фактический хозяин большей части королевства Франции, лучший из трех. События начала сентября избавили от одного соперника, наследнику которого еще предстояло сделать себе имя, и полностью опозорили другого. Поскольку никто не мог соперничать с ним в репутации, военной силе или политической проницательности, для Генриха, который в последнее время не предъявлял своих претензий на корону Франции, настало время вновь заявить о них. Если бы он действовал смело, то вполне мог бы превратить притязания в реальность.

27 сентября, спустя чуть более двух недель после убийства в Монтеро и в ответ на недавнее обращение к нему из самого Парижа, Генрих через своих послов объявил о своих намерениях перед советом французского короля в Париже. Они сообщили, что их повелитель больше не намерен довольствоваться одной Нормандией, а претендует на корону и королевство Франция. Затем они предложили условия, которые должны были найти отклик в договоре в Труа, а именно: хотя у них будет один и тот же король, королевства все равно пойдут разными путями и будут свободны друг от друга. Кроме того, Генрих снова предложил жениться на Екатерине и, следуя логике предыдущей части своего заявления, сказал, что сделает это без расходов на приданое, которое должны были найти друзья, подданные или родители. Позже, в ходе обсуждения, послам сообщили, что требования их короля претерпели значительные изменения, и что новый герцог Бургундский не может оставаться в стороне, видя, как уменьшаются полномочия французской короны. Отвечая на такие замечания, англичане заявили, что времена и условия изменились, но подчеркнули, что если их предложения будут приняты, это не будет означать, что французский король будет свергнут со своего трона. На самом деле намерение их господина заключалось не в уменьшении власти французской короны, а в ее сохранении и укреплении. Более того, Генрих был тем человеком, который мог наиболее эффективно принести Франции единство, а не раскол.

Дофин сам себя отлучил от власти в результате убийства в Монтеро, и послы могли развеять опасения бургундцев, что если Генрих женится на Екатерине и сам займет трон, то он передаст эффективное управление королевством своему шурину, дофину. Для пущей убедительности сторонникам герцога Бургундского было разрешено вновь занять бенефиции, которыми они пользовались, но были вынуждены отказаться от них из-за событий последних двух лет. В конце беседы английские посланники повторили основные положения своего предложения. Затем, в надежде повлиять на события в свою пользу, они заявили о готовности Генриха объединиться с герцогом Филиппом в отмщении за смерть его отца; они предложили устроить брак между одним из неженатых братьев короля (Бедфордом или Глостером) или его дядей, герцогом Эксетером, и бургундской дамой; и они заверили герцога, что ему будет позволено владеть землями в королевстве Франция