Генрих Сапгир. Классик авангарда - [22]
Отдельного упоминания заслуживают дружба Сапгира с художниками и его стихи о литературно-художественном авангарде. Повторим приведенное выше свидетельство Сапгира: «Яркий всплеск андеграунда 60-х и особенно 70-х годов в нашей поэзии и живописи (а они шли вместе) корнями своими уходит в предыдущее десятилетие — в конец 50-х годов»[253]. Е. Л. Кропивницкий — Учитель — был поэтом, художником (и композитором). Вот еще одна формулировка Сапгира того же времени (1998): «„Мы и наши поэты“, — говорил в свое время Пикассо. „Мы и наши художники“, — могу сказать я вам»[254]. Самоидентификация неслучайна; с некоторыми поправками на время и идеологию, Генрих Сапгир напоминал Пабло Пикассо не только жизнелюбием, но и необычайным талантом меняться, оставаясь собой, о чем уже шла речь выше. Вспоминается также «Портрет» (1953) одного из кумиров Сапгира — Заболоцкого: «Любите живопись, поэты! / Лишь ей, единственной, дано / Души изменчивой приметы / Переносить на полотно»[255].
Генрих Сапгир всегда был окружен художниками-нонконформистами[256]. В годы непечатания художники составляли значительную часть первичной аудитории Сапгира. В интервью 1992 года, в ответ на полемическое замечание Е. Перемышлева о том, что «и самые авангардные стихи переживают свой век, без читателя быстро ветшают», Сапгир ответил: «Я же вам говорил, читатели были всегда. Это были художники…»[257]. Бок о бок с художниками Сапгир принимал участие в ставших легендарными акциях «другого искусства», среди которых выставка художников-нонконформистов в павильоне «Пчеловодство» ВДНХ (февраль 1975), где «недолго провисели» две рубашки с сонетами «Тело» и «Дух» и выставка в павильоне «Дом культуры» ВДНХ (сентябрь 1975)[258]. Книги Сапгира включают в себя множество посвящений и упоминаний, связанных с друзьями и коллегами по литературно-художественному авангарду. Некоторые имена художников и поэтов повторяются вновь и вновь. Посвящений художникам и портретов художников у Сапгира гораздо больше, чем посвящений литераторам и их портретов. Неслучайно имя Сапгира нередко упоминается, а его тексты цитируются в работах по истории неофициального искусства в СССР[259].
Ряд стихов Сапгира можно отнести к жанру мемуарной — и мемориальной — поэзии. Перечислим здесь самые яркие и репрезентативные, в порядке их появления в книгах и поэмах Сапгира, отмечая лишь некоторых действующих лиц и адресатов: «Голоса»: «Два поэта» (Игорь Холин и Генрих Сапгир), «Бык» (Генрих Цыферов), «Кира и гашиш» (Эдмунд Иодковский, Кира Сапгир, Генрих Сапгир), «Утро Игоря Холина» (Холин); «Элегии»: «Похмельная поэма» (Г. Балл); «Московские мифы»: «Московские мифы» (Вагрич Бахчанян, Иосиф Бродский, Эдуард Лимонов, Юрий Мамлеев, Генрих Худяков, Елена Щапова); «Молох» (Игорь Вулох, Игорь Дудинский, Э. Лимонов, Ю. Мамлеев и др.), «Голова сказочника» (Цыферов); «Сонеты на рубашках»: «Сонет-венок» (Алексей Паустовский), «I Новогодний сонет» (Валерий и Римма Герловины), «Бесстрашная» (Надежда Эльская), «Встреча» (Юло Соостер), «Никитский сад» (Слава Лён), «Детство» (Оскар Рабин), «Париж» (Рабин); «Терцихи Генриха Буфарева»: «Послание Сапгиру» (Г. Сапгир); «Кузнечикус» (Давид Шраер); «Очередь» (Венедикт Ерофеев); «Путеводитель по Карадагу»: «Наглядная агитация» (Вячеслав Сысоев); «Привередливый архангел» (Михаил Барышников, Владимир Высоцкий); «Параллельный человек»: «Без названия» (Евгений Рейн); «Конец и начало»: «Одной линией» (Е. Л. Кропивницкий), «…вспоминая Оскара и Валю» (Валентина Кропивницкая и О. Рабин); «Рисующий ангелов»: «Дом» (Виктор Пивоваров); «Рисующий ангелов» (Владимир Яковлев); «Проверка реальности»: «Андрею Сергееву — Послание» (А. Сергеев), «Учитель» (Е. Л. Кропивницкий); «Три жизни»: «Евгений Кропивницкий» (Е. Л. Кропивницкий), «Ольга Потапова» (О. Потапова, Е. Л. Кропивницкий); «Генрих Цыферов» (Г. Цыферов), «Овсей Дриз» (О. Дриз); «Поэт Игорь Холин» (И. Холин), «Ангел Веничка» (Вен. Ерофеев), «Художники в саду» (Петр Беленок, Эрик Булатов, Оскар Рабин и Валентина Кропивницкая, Евгений Рухин, Борис Свешников, Владимир Яковлев); «Никто» (Илья Кабаков, Евгений Рейн); «Жар-птица» (П. Беленок, Владимир Вайсберг, Олег Григорьев, Андрей Демыкин, Виталий Длугий, Анатолий Зверев, Владимир Ковенацкий, Дмитрий Краснопевцев, Лев Кропивницкий, Леонид Пурыгин, Владимир Пятницкий, Е. Рухин, Вадим Сидур, Василий Ситников, Ю. Соостер, Александр Харитонов и др.[260]). Персонажи-художники действуют в написанных в 1995–96 годах мемуарных поэмах Сапгира «Единоборство», «Блошиный рынок», «Лувр» и «Жар-птица». Одна из последних книг Сапгира, «Три жизни» (1999), несет подзаголовок «Мемуары с ангелами, написанные в Красково». Здесь Сапгир возвращается к опытам мемуаров о себе и своей жизни в искусстве, начатым еще в 1960-е, в книге «Элегии». Если стихи в книге «Элегии» — дневник души, полусознательный поток воспоминаний (не случайно часть «Элегий» записана прозой), осмысливание механизмов творчества сквозь призму античной философии, то каждое стихотворение в «Трех жизнях» — тематически и структурно осознанная глава итоговых мемуаров. В этих (метафизических) мемуарах ангелы (-хранители?) Сапгира — художники и поэты.
