Генрих IV. Людовик XIII и Ришелье - [37]

Генрих был страстным игроком в подобных опасных любовных играх. Его легко можно было оторвать от игры, если он выигрывал, и никогда не удавалось сделать это, пока он был в проигрыше.

«В итоге, — говорит Сюлли, — эта спесивая и хитрая бабенка сумела так ловко увлечь короля и задурить ему голову, донимая его любовными письмами и ласковыми обе­щаниями, каждый день доходившими до его слуха, что он согласился дать обещание, без которого, как его убедили, ему никак не удалось бы получить то, за что им уже было так дорого заплачено».

К счастью, Сюлли был рядом.

Генрих IV ничего не предпринимал, не посоветова­вшись с ним.

И вот, находясь в Фонтенбло и готовясь сесть в седло, чтобы отправиться на охоту, Генрих IV послал за Сюлли и, взяв его за руку, переплел его пальцы своими, как он это обычно делал, когда намеревался обратиться к нему с какой-нибудь просьбой, смущавшей его самого.

— Ну же, государь, — промолвил Сюлли, — в чем дело?

— Дело в том, мой дорогой Сюлли, — сказал король, — что, поскольку я делюсь с тобой всеми своими тайнами, у меня есть намерение доверить тебе один секрет, пока­зав, что я хочу сделать ради завоевания сокровища, кото­рое, возможно, мне не удастся найти.

И, вложив в руку Сюлли какую-то бумагу, он отвер­нулся в сторону, словно ему было стыдно видеть, как тот будет ее читать.

— Прочти это, — сказал он ему, — и выскажи мне свое мнение.

Сюлли прочел. То было брачное обещание короля мадемуазель д'Антраг.

Правда, это обещание предполагало выполнение одного условия.

Там говорилось, что Генрих обязуется жениться на мадемуазель д’Антраг лишь в том случае, если в течение года она произведет на свет ребенка мужского пола.

Закончив чтение, Сюлли подошел к королю.

— Ну, — спросил его Генрих, — что ты об этом дума­ешь?

— Государь, — ответил ему главноуправляющий финан­сами, — я еще недостаточно поразмыслил о деле, кото­рое так сильно волнует вас, и потому не готов высказать вам свое мнение.

— Ну же, ну же, говори откровенно, мой дорогой, — промолвил Генрих, — и не скрытничай. Твое молчание обижает меня больше, чем это могли бы сделать все твои возражения и все твои упреки; ибо по поводу вопроса, о котором идет речь и в отношении которого мне не при­ходится ждать твоего одобрения после тех ста тысяч экю, что я заставил тебя отдать и что еще держат тебя за сердце, я позволяю тебе говорить все, что угодно, и уве­ряю тебя, что меня это вовсе не рассердит. Так что говори откровенно и скажи мне, что ты об этом думаешь. Я этого хочу, я это приказываю.

— Государь, вы и вправду этого хотите?

-Да.

— И вы не рассердитесь, что бы я ни сказал и ни сде­лал?

— Нет.

— Государь, — произнес Сюлли, разрывая надвое брач­ное обещание, — вот мое мнение, раз уж вы хотите его знать.

— Черт побери! Что это вы натворили, сударь?! — вос­кликнул Генрих. — По-моему, вы сумасшедший!

— Да, государь, — ответил Сюлли, — я сумасшедший и даже глупец, и очень хотел бы им быть, если я буду один такой во всей Франции.

— Я выслушал вас, — сказал король, — и, дабы не нарушать слова, которое я вам дал, не желаю, чтобы вы продолжали говорить.

С этими словами он покинул Сюлли.

Но, покинув Сюлли, он молча вошел в свой кабинет, попросил у Ломени чернил и бумагу и собственноручно написал новое брачное обещание, которое и было ото­слано.

Столкнувшись затем с Сюлли у подножия лестницы, он прошел мимо него, ничего ему не сказав, и на два дня уехал охотиться в Мальзербском лесу.

Вернувшись в Фонтенбло, Генрих обнаружил на полу своего кабинета сто тысяч экю.

Он приказал позвать Сюлли.

— Что это такое? — спросил он его.

— Это деньги, государь, — ответил Сюлли.

— Я прекрасно вижу, что это деньги.

— Угадайте, государь, сколько их здесь.

— Как, по-твоему, я могу угадать это? Мне понятно лишь, что их здесь много.

— Нет, государь.

— Что значит «нет»?

— Здесь всего только сто тысяч экю.

Генрих все понял и после минутного молчания произ­нес:

— Клянусь святым чревом! Дорогая вышла ночка!

— И это не считая брачного обещания, государь.

— О, что касается брачного обещания, — произнес Генрих IV, — то, поскольку оно действительно лишь при условии, что появится ребенок, а это уже зависит от меня ...

— Но, возможно, не от вас одного, государь?

— Да, но ребенок должен быть мужского пола, муж­ского.

— Доверимся же Господу, государь! Господь велик!

— А в мое отсутствие, — поинтересовался Генрих, — ничего нового не произошло?

— Произошло, государь. В Риме официально утверж­ден ваш развод.

— Ах, черт! — воскликнул Генрих, немного отрезвев. — Это сильно меняет дела.

Как раз через несколько дней после получения этой новости, и вправду сильно изменившей дела, помири­вшиеся Генрих IV и Сюлли, оставшись с глазу на глаз и положив ноги на каминные подставки для дров, вели беседу о новом браке короля, описанную нами в начале этой главы.

VIII

Как мы уже говорили, они остановили свой выбор на Марии Медичи. Однако Генрих все еще колебался.

Сюлли, сознававший, какое влияние он имеет на сво­его повелителя, все взял на себя и вместе с Вильруа и Силлери подписал брачный договор.

Затем, поскольку во время этой процедуры Генрих дважды вызывал его к себе, он отправился к королю.