Генрих IV - [18]

Путешествия развивают и формируют личность, что особенно важно для тех, кому волею судеб уготовано править народом. Будущий Генрих IV получил уникальную возможность узнать страну и населявших ее людей. Подобного рода знаний он не приобрел бы ни в одном коллеже и ни от одного сколь угодно великого наставника. Гигантский кортеж, включавший в себя тысячи человек и растянувшийся на многие километры, двинулся из Фонтенбло в путь 13 марта 1564 года. Короля, королеву-мать и принцев крови, к числу которых принадлежал и Генрих Наваррский, окружала толпа молодых дворян и «летучий эскадрон» фрейлин, готовых на все услуги, в том числе и весьма деликатного свойства, чем они и были особенно полезны для Екатерины Медичи. Юных принцев сопровождали их учителя, во время остановок проводившие с ними занятия и по пути обращавшие их внимание на географические и исторические достопримечательности. Ехали не спеша, смотря по обстановке преодолевая за день от 10 до 50 километров и проводя в попадавшихся на пути городах и замках от нескольких дней до нескольких месяцев. Не полагаясь на комфорт, который способна была обеспечить принимающая сторона, везли с собой в огромных фургонах все, что могло пригодиться, — от мебели и гобеленов до маскарадных костюмов.

11 апреля, когда королевский кортеж находился в Труа, был подписан выгодный для Франции мир с Англией, по которому французская корона возвращала себе Гавр и, за компенсацию, Кале. Хотя Елизавета Английская поддерживала и продолжала поддерживать французских протестантов, Екатерина Медичи не усматривала в этом угрозы для себя. Если еще пару лет назад она и могла опасаться, как бы гугеноты не стали доминировать во Франции, то теперь она видела все их слабые стороны и, путешествуя по стране, еще больше укрепилась в этом мнении.

Спустя несколько дней после этого радостного события произошел инцидент. Генрих Наваррский, играя в мяч, неудачно упал и ушиб себе голову — не смертельно, слава богу, но достаточно сильно, чтобы провести пару дней в постели; судьба продолжала хранить его. Это не столько огорчило королеву-мать, сколько послужило ей поводом обратиться с дружеским посланием к Жанне д’Альбре, дабы напомнить ей, что желательно было бы видеть ее при путешествующем дворе, к которому она могла бы присоединиться во время одной из следующих остановок. Двигаясь через Бар-ле-Дюк, где Екатерина Медичи крестила своего первого внука, сына герцогини Лотарингской, и Лангр, двор прибыл в Дижон, в котором для юных принцев была устроена потешная осада форта с обстрелом его королевской артиллерией. Сев на суда в Шалоне-сюр-Сон, путешественники прибыли в Макон.

Там их уже несколько дней ждала королева Наваррская, которая не знала покоя в своем кальвинистском усердии, а потому скандалы повсюду следовали за ней по пятам. Не обошлось без крупного инцидента и на сей раз. Прибывшие с ней гугенотские проповедники подвергли хамским оскорблениям участников процессии, проходившей в городе по случаю большого католического праздника Тела Господня, которую возглавлял сам кардинал Бурбон, брат ее покойного супруга. Как и во время гугенотских бесчинств в Вандоме, это явилось глумлением над религией, усугубленным оскорблением, причиненным семейству Бурбонов. Скандальное поведение в Маконе людей Жанны д’Альбре омрачило ее встречу с Екатериной Медичи и сыном Генрихом. Незамедлительно оповещенная кардиналом о происшествии королева-мать отреагировала самым решительным образом, распорядившись повторно провести процессию, в которой должны были пройти как сама Жанна, так и ее беарнцы с обнаженными головами. Екатерине не хотелось показаться слабой перед испанским посланником, совершавшим вместе с ней путешествие и обо всем докладывавшим своему господину.

Продолжением путешествия явился триумфальный въезд в Лион. Генрих Наваррский ехал третьим, сразу за королем и его братом, облаченный в роскошное одеяние из темно-красного бархата, украшенное золотой вышивкой, и в шляпе из того же материала. Лион был крупным очагом гуманистического движения и Реформации, и Жанна рассчитывала, что сможет здесь подчинить сына своему влиянию. Она приводила его на протестантские богослужения, проходившие прямо под открытым небом, в знак протеста против королевского запрета на отправление кальвинистского культа в храмах. И все же она не могла не замечать, что мальчик ускользает из ее рук. Дядя-кардинал официально представил его иностранным послам как первого принца крови, что предполагало его принадлежность к католицизму. В отчаянии, не зная, что еще предпринять, Жанна обратилась к Екатерине Медичи с просьбой позволить ей удалиться вместе с сыном в Беарн и, как следовало ожидать, получила категорический отказ. Ей предложено было отправиться одной и не в Беарн, а в Вандом, приняв в качестве утешительного приза 150 тысяч ливров. Туда она и поехала, вызвав своим прибытием очередную вспышку беспорядков в городе.

А для сына ее Генриха необычайным происшествием ознаменовалось пребывание в городе Салон-де-Кро в Провансе, куда двор прибыл 17 октября. Там жил знаменитый астролог и маг Нострадамус (Мишель де Нотр-Дам). Возможно, Екатерина Медичи, увлекавшаяся астрологией и магией, специально сделала остановку в этом городе, дабы повидаться с ним. Нам ничего не известно о пророчествах (ежели таковые были; впрочем, как же иначе — для чего же она встречалась со знаменитым прорицателем?) относительно самой королевы-матери и ее сыновей, зато Нострадамус почему-то заинтересовался Генрихом Наваррским. Дабы отчетливее прочитать на его теле знаки судьбы, он пожелал видеть его обнаженным, для чего попросил дозволения войти в покои принца, когда тот пробуждался ото сна. Камердинер специально медлил с надеванием на голого принца сорочки, пока Нострадамус пристально разглядывал его. Наконец маг, обращаясь к слуге, изрек свое знаменитое пророчество: «Если Господь окажет вам милость дожить до той поры, вашим повелителем будет король Франции и Наварры».