Предисловие
Стоит ли Париж мессы?
Каждому с детства знаком афоризм «Жребий брошен!». Многие не раз употребляли его в своей речи, принимая важное и бесповоротное решение. Не менее известно выражение «Париж стоит мессы» — синоним компромисса, граничащего с беспринципностью и предательством. Нередко люди готовы поступиться совестью ради обретения неких благ, при этом оправдывая себя соображениями якобы более высокого порядка, представляя подобный компромисс чуть ли не принесением себя в жертву. Не случайно этот афоризм приписывают французскому королю Генриху IV, с удивительной легкостью шедшему на компромиссы ради достижения собственной цели. Этот колоритный персонаж, точно сошедший со страниц авантюрного романа, бóльшую часть жизни провел в череде военных и любовных приключений, которые обеспечили ему видное место в истории, представляющей собой не столько отражение ушедшей реальности, сколько собрание исторических анекдотов.
Обстоятельства появления на свет сына Жанны д’Альбре и Антуана Бурбона не предвещали ничего из того, что подарило миру короля Генриха IV Французского. Самое большее, на что мог рассчитывать маленький Генрих, — унаследовать крошечное королевство Наварра, прилепившееся к северным склонам Пиренейских гор, и, подобно своему деду по материнской линии Генриху д’Альбре, всю жизнь безнадежно пытаться вернуть отобранные Испанией родовые владения к югу от Пиренеев. Правда, по отцу он был французским принцем крови, претендентом на королевскую корону, но кто мог предвидеть, что до него дойдет очередь, когда трон Французского королевства занимал здоровый и деятельный Генрих II, имевший четверых сыновей? Исторические анекдоты дают ответ на этот вопрос: такое развитие событий предвидели прорицатели, уже в момент появления младенца на свет предсказавшие ему великое будущее. Не остался в стороне и пресловутый Нострадамус. Кто хочет, волен верить в эти предсказания, но как бы то ни было, ряд последовавших одна за другой смертей правителей Франции, не оставивших после себя законных наследников, сделал Генриха Наваррского реальным претендентом на королевский престол. Однако и тут оказалось, что от притязаний на корону до реального обладания ею — дистанция огромного размера, и рассказ о том, как претендент прошел ее, получается захватывающим помимо воли автора книги. Во Франции, истерзанной десятилетиями гражданской войны, фигура Генриха постепенно приобрела значение, о котором ему не пришлось бы и мечтать в более спокойные времена.
Перечень книг о Генрихе IV необозрим. С момента его смерти историки пытаются воссоздать его колоритный образ, а литераторы заняты собиранием пикантных анекдотов о нем. Лучшей основой для постижения личности короля служат его собственные письма, особенно любовные, которые стали издаваться, иногда вперемешку с анекдотами о нем, еще в XVIII веке. Остается лишь удивляться тому, что сохранилось так много писем Генриха Наваррского, вплоть до коротеньких записок, отправлявшихся по тому или иному, порой малозначительному, поводу любовницам, друзьям и товарищам по борьбе. Видимо, ничто человеческое не чуждо было корреспондентам короля, мечтавшим о собственной посмертной славе и потому дорожившим даже малыми крупицами сведений, способных подтвердить их причастность к великим делам.
Это стремление остаться в памяти грядущих поколений ярче всего проявилось в обилии мемуаров. Никогда еще прежде не рассказывали так много о самих себе, как в ту эпоху, словно каждый более или менее известный человек хотел оправдать в глазах потомков свой образ действий, часто не отличавшийся моральной безупречностью. Воспоминания о Генрихе IV его современников являются ценным историческим источником благодаря обилию и разнообразию содержащихся в них свидетельств. Однако именно ввиду этого разнообразия их следует использовать предельно осмотрительно, поскольку в них сплошь и рядом противоречат друг другу не только оценочные суждения, но и описания отдельных событий. С другой же стороны, только эти живые свидетельства очевидцев и участников событий, а не сухие и безжизненные ряды цифр и канцелярских отчетов могут оживить историческую реконструкцию. Правда, и при этом остается некоторое чувство досады оттого, что образ героя получается уж слишком разным, в зависимости от того, каким источникам отдается предпочтение или придается больше доверия. Остается лишь смириться с тем, что любой человек предстает по-разному в различных обстоятельствах и попытки до конца понять его заведомо обречены на неудачу. При написании книг о Генрихе IV чаще всего используются мемуары д’Обинье, Сюлли, Дюплесси-Морне, Жанны д’Альбре, Маргариты Валуа, Бассомпьера, Брантома, Шеверни, принца Конде, маршала Таванна, виконта Тюренна, Вильгомблена, Вильруа — тех, кто лучше других знал его и больше общался с ним.
Первые биографии Генриха IV увидели свет еще в XVII веке, и с тех пор были опубликованы десятки книг о нем, включая как весьма обстоятельные научные исследования, так и специальные издания для детей. Образ короля вдохновил и таких знаменитых исторических романистов, как Александр Дюма и Генрих Манн. Их книги, давно переведенные на русский язык, славно послужили благородной цели народного просвещения, однако в силу специфики жанра они не могут в полной мере удовлетворить потребность в историческом знании, заменив собой обстоятельную научную или научно-популярную биографию. К сожалению, нельзя сказать, что этот пробел был заполнен вышедшим около десяти лет тому назад в нашей стране переводом книги французского историка Ж. П. Баблона: помимо того, что этот перевод дает весьма приблизительное (если не сказать превратное) представление об оригинале, он из-за обилия фактических неточностей, опечаток и прочих издательских огрехов еще более затуманивает и без того таинственный образ Генриха IV Французского, не говоря уже об историческом фоне, на котором разворачиваются события его жизни.
