— Сиди смирно, не вертись!
Странные в Сибири старики: почему-то им надо вмешиваться не в свое дело!
Следующий большой город после Ангарска — Усолье— Сибирское. Такое название городу придумали не зря: соли здесь и в самом деле хоть лопатами греби. Кроме солеваренного завода, здесь есть и много других заводов и фабрик. Но перечислять их я не буду. Заводы и фабрики теперь в Сибири не новость. Это только раньше, при царской власти, здесь ничего не было/Хоть целый день иди — не увидишь ни дыма, ни трубы.
За холмом показалась широкая река. По ней, сталкиваясь и разбегаясь, плыли длинные бревна. На противоположном берегу, у высокой кручи, темнел паром. Оттуда отчетливо долетал стук молотков.
— Починяют, — сказал шофер. — Придется загорать.
Но загорать он не пошел. Просто склонился на руль и уснул.
Мы обрадовались такому случаю и побежали купаться. Сбросили на бегу штаны, рубашки и с разбегу бултыхнулись в воду. Вода в реке Белой была теплой и по цвету ничуть не отличалась от других речек. Это было мое первое купание в сибирской речке. Хорошо еще, что оно не было последним.
Вы скажете: «Снова какая-нибудь история с этим парнем приключилась?» Но что же я могу сделать, если у меня в жизни одни неприятности! Я даже не заплывал далеко. Все дело бревно испортило. Отплыл я метров на пять, вдруг смотрю — прямо на меня плывет огромное бревно. Я ухватился за ствол и сел на него, как на коня. Бревно все время вывертывалось и пыталось удрать. Но удрать от меня не так-то легко. Я пришпорил «коня» и помчался вперед…
Речной конь умчал меня довольно далеко. Я оглянулся и даже вспотел — того места, где раздевался, почти не видно. Бросил я бревно и давай плыть. Я вперед, а течение меня — назад. Как будто кто-нибудь хватает меня за пятку и снова бросает на середину.
Долго я размахивал руками и колотил по воде ногами. Потом вдруг чувствую — закружило меня на одном месте, как волчок. Не вижу уже ни берега, ни неба. Перед глазами только водяные круги и брызги. Теперь, думаю, конец. Прощайте и отец и бабушка. Прощай навсегда и Люська. Я знаю, ты пожалеешь меня, но все же скажешь: «Абсурдная смерть. Это я авторитетно заявляю».
Неужели придется умирать?
Но нет, Геннадий Пыжов не утонул. В самую последнюю минуту, когда мне по всем правилам полагалось идти на дно, я вспомнил рассказы мальчишек: если тебя закружит в водовороте, не сопротивляйся, не брыкай ногами и не кричи «мама». Ныряй поглубже, к самому дну. Низовое течение подхватит тебя и вынесет уже в другом месте.
Что же делать, если нет иного выхода? Закрыл я глаза, свернулся комком, быстро выбросил ноги назад и нырнул в самую глубину. Это меня только и спасло. Минуты через две я уже был далеко от водоворота и быстрыми саженками плыл к берегу.
Представляете, какой переполох поднялся из-за моего ныряния! По берегу во весь опор мчались ко мне добровольцы. Впереди всех бежал бородатый старик. Едва я выбрался на берег, старик без всяких разъяснений схватил меня за ухо и стал кричать:
— Я тебе говорил — сиди смирно, не вертись! Человек чуть не утонул, а он за ухо хватает!
Отец стоял в стороне и не вмешивался. Между прочим, он только говорит иногда «спущу три шкуры», но на самом деле даже пальцем меня не трогает. Он лишь разъясняет, внушает и без конца спрашивает: «Зачем?», «Почему?» Я ничего не имею против внушений. Значительно хуже, когда отец перестает разговаривать со мной. Нахмурится, сведет губы в узкую полоску и отойдет прочь. Даже не скажет: «Не желаю с тобой разговаривать». Замолчит, и всё.
Лучше б он уж спустил с меня три шкуры! Паром скоро починили. Мы переправились на другую сторону Белой и покатили по пыльной дороге. Отец молчал и даже старался не смотреть в мою сторону. Зато старик разошелся. Он сел поближе к отцу и громко, так, чтобы все слышали в машине, сказал:
— Вы еще молодой отец и поэтому не знаете, как надо воспитывать детей. Вот возьмите меня. Я своего сына Василия бил три раза в сутки — утром, в обед и вечером. Теперь он человеком стал. Директором завода служит!
Но фамилии своего Василия старик так и не назвал. Наверняка наврал. Если человека пороть три раза в сутки, то из него отбивная котлета получится, а не директор. А к тому же я не хочу быть директором. Зачем мне это нужно!
Шахтерский городок Черемхово мы проехали уже вечером, не останавливаясь. Шофер торопился. Машина летела как стрела. А солнце все ниже и ниже опускалось к горизонту.
Шофер включил свет. Тонкий слепящий луч скользил по ухабам, вырывал из темноты то полосатый межевой знак, то быстроногого, улепетывающего во все лопатки зайца. Однажды мы увидели даже лисицу. Она померцала зелеными глазами, перепрыгнула через канаву и, не оглядываясь, побежала мелкой рысцой в лес.
Поздней ночью машина подъехала к Оке. Вы, очевидно знаете только одну Оку — ту, что впадает в Волгу. Но представьте себе, есть еще и другая, сибирская Ока.
Мы долго стучали в темное окно небольшой избушки паромщиков, но толку так и не добились. В ответ только слышался дружный раскатистый храп.
— Спят, канальи, — незлобиво сказал шофер. — Теперь хоть из пушек пали — не подымешь. Я их знаю.
