Генка Пыжов — первый житель Братска - [6]
Эти проклятые станционные огурцы просто выводят меня из терпения! Неужели отец будет вспоминать о них всю жизнь!
Ночь пролетела, как одна минута. Когда я проснулся, на плите уже танцевала, вызванивала на закипевшем чайнике крышка, а за окном Игошин хлопал дверцами «Москвича».
На стол в холостяцкой квартире Игошина собирать долго не пришлось. Все здесь лежало, как мы оставили вчера: и омуль, посыпанный сморщенными колечками лука, и недоеденные крабы, и застывшие пельмени.
Есть никому не хотелось. Мы поковыряли вилками в тарелках, выпили по стакану чая и отправились в путь.
«Москвич» бежал по извилистой, мокрой от росы дороге. Справа сверкала в первых лучах солнца Ангара, темнела высокая, покрытая лесом гора. На той стороне реки шел товарный состав. За ним, цепляясь за деревья, тянулся длинный хвост серого дыма.
Вдалеке показались высокие холмы рыжей глины, замелькали решетчатые стрелы подъемных кранов. Когда мы подъехали ближе, то увидели, что вся река перегорожена огромной насыпью. Я даже глазам своим не поверил. Куда же теперь течет река? Повернула назад, к своему отцу Байкалу?
Я присмотрелся и увидел возле правого берега узкие ворота. В эти ворота рвалась, с шумом и ревом неслась голубая Ангара. По косогору ползли один за другим огромные самосвалы. Они подъезжали к обрыву и сваливали в реку глину и тяжелые камни.
— Скоро уже и этих ворот не будет, — сказал Игошин. — Когда реку перегородят, здесь разольется огромное Иркутское море.
— А зачем надо перегораживать реку? — спросил я Игошина. — Как — зачем? Здесь будет первая на Ангаре, Иркутская гидроэлектростанция. Разве ты не знаешь?
Вот так новость! Оказывается, на Ангаре строят не только Братскую ГЭС, куда ехал работать отец, но еще и Иркутскую.
Мы постояли на берегу, полюбовались плотиной первой на Ангаре, Иркутской ГЭС и поехали дальше.
Дорога была пустынной. Вокруг — ни кустика, ни дерева. Только изредка встречались какие-то разрушенные дома и кирпичные печи с высокими закопченными трубами. Люди, которые жили здесь раньше, переселились в новые места. Поторопились они не зря. Когда плотина Иркутской ГЭС перегородит реку, вода разольется по ложбинкам и оврагам, затопит огороды, тропинки, дорогу, по которой мы ехали с Игошиным к Байкалу.
Впервые в жизни я ехал по дну моря. Но радость от такого необычного путешествия была неполной. Вот если бы ребята с нашего двора могли видеть, тогда дело другое. А то и рассказать некому. Даже Люськи нет… Она хоть и словарная заноза, но слушала всегда с большим вниманием и без конца повторяла: «Это настоящая аксиома, я тебе авторитетно говорю!»
Я задумался о Москве, о Люське и даже в окно перестал смотреть.
Вдруг Игошин говорит:
— Генка, смотри, шаманский камень.
Я прильнул к окошку. Впереди, у того самого места, где Ангара вытекает из Байкала, темнел большой камень. Справа и слева от него пенилась, клокотала вода. Если верить легенде, этим самым камнем старик Байкал и запустил в свою непокорную дочь Ангару.
Но больше всего меня поразил не камень, а сам Байкал. Вот это море! Ни конца ни края. Куда ни посмотришь — ровная свинцовая гладь. Вдали тянутся ввысь снежные шапки Хамар-Дабана. Прошло несколько минут, и Байкал вдруг стал темно-зеленым, затем синим, голубым, сиреневым. Он то искрился, то хмурился, наливался какой-то грозной, таинственной силой.
Игошин вышел из машины и снял фуражку.
Я тоже сдернул с головы кепку и тихо, чтобы никто не слышал, сказал:
— Здравствуй, Байкал!
Глава пятая
СЛАВНОЕ МОРЕ, СВЯЩЕННЫЙ БАЙКАЛ. КОТЫ. МОКРАЯ КУРИЦА
Игошин предложил проехаться по Байкалу.
— Гулять так гулять, — сказал он. — Пошли. Может, уговорим капитана.
У причала покачивался на волнах катер «Альбатрос». На палубе с трубкой во рту стоял молоденький моряк в полосатой тельняшке и фуражке набекрень.
— Товарищ капитан, — вежливо сказал Игошин, — нельзя ли нам покататься на вашем катере?
Капитан вынул трубку, примял пепел большим пальцем и снова начал курить.
— Товарищ капитан, я спрашиваю…
— Я старпом, — солидно и кратко ответил моряк.
— Товарищ старпом, нельзя ли нам…
Старпом даже не дал договорить Игошину:
— Нельзя. Пассажиров не возим.
— Я вас понимаю, но они добровольцы, едут на Братскую ГЭС…
Старпом снова вынул трубку, оглядел меня и отца с ног до головы:
— Вы в самом деле добровольцы?
Но отец почему-то обиделся. Он отвернулся от старпома и стал глядеть в сторону.
— Чего же вы отворачиваетесь? — спросил старпом уже другим тоном. — Я же не хотел вас обидеть!
Короче говоря, старпом извинился перед отцом, отец — перед старпомом, они пожали друг другу руки, и все, к моей великой радости, пошли на палубу. Через несколько минут мы уже плыли по Байкалу. Над головой ярко светило солнце, в стороне громоздились высокие скалистые берега, темнели глубокие заливы. Отец с Игошиным сидели на корме, а я стоял возле капитанской рубки и смотрел на старпома. Мне очень хотелось зайти в рубку и подержаться за рукоятки штурвала. Но об этом нечего было и думать. Старпом стоял будто из камня вытесанный — суровый, молчаливый и неприступный.
Часа через два мы причалили к пристани Большие Коты. Вначале я думал, что здесь и в самом деле водятся большие, злющие коты. Но оказалось, коты — это вовсе и не коты, а обувь из сыромятной кожи. Узнал я об этом от старого бакенщика с какой-то странной фамилией Нетудышапка.
Библиотека пионера, том VIIИз послесловия:...В «Красном вагоне» пионер Глеб Бабкин, паренек пытливый и подвижной, мечтает о далеком плавании на океанском корабле. Снится ему открытое море, и вот как вызывают его моряки и говорят: «Бабкин Глеб, приказываем тебе явиться на боевой корабль и занять свое боевое место». Он, обыкновенный мальчишка с маленьким вздернутым носом, торчащими в разные стороны волосами и розовыми, похожими на лесной гриб-волнушку ушами, хочет стать необыкновенным героем и рвется в море.В сибирской тайге все кажется ему будничным и скучным.
Повесть рассказывает о судьбе деревенского мальчишки. Книга издается в связи с 60-летием Н. Печерского.
Увлекательны и интересны книги Николая Павловича Печерского. Они рассказывают о далеком и романтическом уголке нашей родины - Прибайкальской тайге, о суровом и величавом Байкале, о быстрой, стремительной Ангаре. Мы видим, как мужественные, сильные люди строят Братскую ГЭС, прокладывают в глухой тайге железную дорогу и в этом им много помогают пионеры и школьники - ваши ровесники. Они, несмотря на свой воз рост, люди серьезные и самостоятельные. Поэтому для них находится много настоящих дел. Разные забавные приключения происходят с Генкой и его друзьями («Генка Пыжов - первый житель Братска»), Глебом и Варей («Красный вагон»)
Повесть "Серёжка Покусаев, его жизнь и страдания" — это весёлая история о мальчишке, неутомимом выдумщике, записанная автором со слов самого героя. Возможно, Серёжка кое-что приврал, потому что не может без этого. Но в основном тут всё — чистая правда. В жизни Серёжки немало просчётов и ошибок. Но он хочет избавиться от них, стать настоящим человеком, как его отец. И отчасти Серёжке это удаётся.
Журнальный вариант повести Николая Печерского «Восемьдесят восемь дорог». Опубликован в журнале «Костер» №№ 4–7 в 1967 году.
Журнальный вариант повести Николая Печерского «Жаркое лето». Опубликован в журнале «Костер» №№ 1–3 в 1972 году.
Имя Оки Ивановича Городовикова, автора книги воспоминаний «В боях и походах», принадлежит к числу легендарных героев гражданской войны. Батрак-пастух, он после Великой Октябрьской революции стал одним из видных полководцев Советской Армии, генерал-полковником, награжден десятью орденами Советского Союза, а в 1958 году был удостоен звания Героя Советского Союза. Его ближайший боевой товарищ по гражданской войне и многолетней службе в Вооруженных Силах маршал Советского Союза Семен Михайлович Буденный с большим уважением говорит об Оке Ивановиче: «Трудно представить себе воина скромнее и отважнее Оки Ивановича Городовикова.
Приключенческая повесть албанского писателя о юных патриотах Албании, боровшихся за свободу своей страны против итало-немецких фашистов. Главными действующими лицами являются трое подростков. Они помогают своим старшим товарищам-подпольщикам, выполняя ответственные и порой рискованные поручения. Адресована повесть детям среднего школьного возраста.
Всё своё детство я завидовал людям, отправляющимся в путешествия. Я был ещё маленький и не знал, что самое интересное — возвращаться домой, всё узнавать и всё видеть как бы заново. Теперь я это знаю.Эта книжка написана в путешествиях. Она о людях, о птицах, о реках — дальних и близких, о том, что я нашёл в них своего, что мне было дорого всегда. Я хочу, чтобы вы познакомились с ними: и со старым донским бакенщиком Ерофеем Платоновичем, который всю жизнь прожил на посту № 1, первом от моря, да и вообще, наверно, самом первом, потому что охранял Ерофей Платонович самое главное — родную землю; и с сибирским мальчишкой (рассказ «Сосны шумят») — он отправился в лес, чтобы, как всегда, поискать брусники, а нашёл целый мир — рядом, возле своей деревни.
Нелегка жизнь путешественника, но зато как приятно лежать на спине, слышать торопливый говорок речных струй и сознавать, что ты сам себе хозяин. Прямо над тобой бездонное небо, такое просторное и чистое, что кажется, звенит оно, как звенит раковина, поднесенная к уху.Путешественники отличаются от прочих людей тем, что они открывают новые земли. Кроме того, они всегда голодны. Они много едят. Здесь уха пахнет дымом, а дым — ухой! Дырявая палатка с хвойным колючим полом — это твой дом. Так пусть же пойдет дождь, чтобы можно было залезть внутрь и, слушая, как барабанят по полотну капли, наслаждаться тем, что над головой есть крыша: это совсем не тот дождь, что развозит грязь на улицах.
Нелегка жизнь путешественника, но зато как приятно лежать на спине, слышать торопливый говорок речных струй и сознавать, что ты сам себе хозяин. Прямо над тобой бездонное небо, такое просторное и чистое, что кажется, звенит оно, как звенит раковина, поднесенная к уху.Путешественники отличаются от прочих людей тем, что они открывают новые земли. Кроме того, они всегда голодны. Они много едят. Здесь уха пахнет дымом, а дым — ухой! Дырявая палатка с хвойным колючим полом — это твой дом. Так пусть же пойдет дождь, чтобы можно было залезть внутрь и, слушая, как барабанят по полотну капли, наслаждаться тем, что над головой есть крыша: это совсем не тот дождь, что развозит грязь на улицах.
Вильмос и Ильзе Корн – писатели Германской Демократической Республики, авторы многих книг для детей и юношества. Но самое значительное их произведение – роман «Мавр и лондонские грачи». В этом романе авторы живо и увлекательно рассказывают нам о гениальных мыслителях и революционерах – Карле Марксе и Фридрихе Энгельсе, об их великой дружбе, совместной работе и героической борьбе. Книга пользуется большой популярностью у читателей Германской Демократической Республики. Она выдержала несколько изданий и удостоена премии, как одно из лучших художественных произведений для юношества.