Гений места, рождающий гениев. Петербург как социоприродный феномен - [22]
Но и помимо этого на 8-й и 9-й линиях Васильевского острова есть дома, где на 30–40 квартир приходится несколько мемориальных досок. До 60 мемориальных досок могло бы быть размещено на Толстовском доме, в котором 300 квартир.
И архитектор Толстовского дома33, и многие из его обитателей разного времени широко известны и упоминаются во множестве исследовательских работ, мемуаров и литературных произведений. Сводка, предпринятая в двухтомнике «Толстовский дом»,34– далеко не полна. Собрания научных работ Э. И. Слепяна, собрания сочинений М. А. Булгакова и А. Т. Аверченко говорят сами за себя, имя Н. П. Акимова увековечено в названии театра Комедии, выпущены его теоретические труды35, сборник его живописных работ36.
По-видимому, не только Петербург в целом, но и его отдельные улицы или каким-то образом порождают, или чем-то привлекают ярких людей.
Глава 9. Урочища в урочище
Санкт-Петербург – антропогенное урочище. Но внутри этого громадного города очень хорошо прослеживаются другие урочища – поменьше. Во-первых, «…Старые города имели социальную и этническую дифференциацию отдельных районов.
В одних районах жила по преимуществу аристократия (в дореволюционном Петербурге аристократическим районом был, например, район Сергиевской и Фурштатской), в других – мелкое чиновничество (район Коломны), в третьих – рабочие (Выборгская сторона и другие районы заводов, фабрик, окраины).
Этими же чертами отличались и дачные местности (например, в Сиверской жило богатое купечество; квалифицированные мастеровые проводили лето на даче с дешевым пароходным сообщением – по Неве, а также на Лахте, около Сестрорецкой железной дороги, и пр.). Были кварталы книжных магазинов и букинистов (район Литейного проспекта, где со времен Н. А. Некрасова располагались и редакции журналов), кинематографов (Большой проспект Петроградской стороны) и др.»37.
Тут, как мне кажется, Д. С. Лихачев смешивает два явления: расселение по сословно-классовому принципу и удивительную концентрацию разных видов интеллектуальной жизни города в каких-то местах.
Еще можно как-то объяснить причины, в силу которых аристократия жила на Фурштатской, а рабочие поближе к фабрикам и заводам. А вот почему немцы выбрали именно Васильевский остров? Может, инородцы стремились как-то отделиться, хотя бы рукавами Невы, может, остров был для немцев чем-то вроде замка с поднятыми на ночь мостами?
Совершенно не настаиваю на верности именно этой догадки – но в любом случае приходится иметь дело с некими иррациональными представлениями людей.
Уже совсем непостижимо: почему, по каким законам возникали в городе районы кинотеатров, кварталы букинистов, проспекты редакций журналов? Какая сила привязывала издателей к Литейному проспекту? Это понять совсем непросто, а быть может – и вовсе невозможно.
А еще внутри Санкт-Петербурга независимо от сословных районов и мест концентрации профессиональной деятельности есть участки, отвечающие одному из понятий урочища.
Встречаются территории, на которых застройка однотипная – и в то же время отличается от окружающей. Если сосновая роща посреди степи может быть названа урочищем, то ведь тогда и застройка пятиэтажными шлакоблочными зданиями с обширными пустырями и заасфальтированными площадками и дорожками на месте соснового брусничного бора на субстрате карельских гранитов – это тоже антропогенное урочище. Особенно если со всех сторон – девятиэтажная застройка, и этот участок выделяется.
Или, допустим, каменные жилые здания середины – конца ХIХ века с дворами и хозяйственными постройками (дровяными сараями, конюшнями), центрированные вокруг брусчатой мостовой на месте смешанных дубово-сосновых лесов с травяным подлеском на маломощных каштановых почвах.
Урочища возникают и там, где застройка возникла примерно в одно время и окружена зданиями других эпох. Причина появления такого острова обычно очень проста, даже прозаична: в этом месте стали селиться люди примерно одного сословия, класса, имущественного состояния. Такие урочища могут быть крайне различны в каждую эпоху и к тому же быстро меняются исторически. Но и природные урочища не вечны; холм, покрытый соснами, луг и бор в излучине реки, леса и луга на одном из островов Невы – все это с ходом времени неизбежно исчезнет, изменится, превратится в другое урочище. В масштабах жизни человека оно почти вечное, но это если мерить одну сущность сроками жизни другой – гораздо более подвижной.
Если же говорить о творениях рук человеческих, то кто сказал, что антропогенное урочище должно быть так же долговечно, как и природное? Совершенно необязательно. Скорее, наоборот: созданное человеком быстрее возникает и быстрее исчезает.
Отдельные небольшие урочища складываются там, где участки городской застройки (пусть разного времени, разного назначения) объединены вокруг какого-то важного элемента городского ландшафта: крупной улицы, площади, аллеи или набережной.
Дворцовая площадь – это урочище, потому что это – сопряженная система фаций городской застройки: мощеной площади, разного типа строений вокруг, арки Генерального штаба, Александрийского столпа, Зимнего дворца. Точно так же и Исаакиевская площадь – нецельная цельность площади, аллеи, газонов, Медного всадника, Исаакиевского собора, Англетера. В качестве городских урочищ можно рассматривать и Невский проспект, и Университетскую набережную, и площадь Восстания.
Целых полвека эта информация была главной тайной СССР. Полвека советская пропаганда отрицала тот факт, что в 1939 году Сталин заключил с Гитлером не просто пакт о ненападении, а секретное соглашение о разделе Европы. До сих пор кремлевский официоз отказывается признать, что в развязывании Второй Мировой войны виноват не один, а оба агрессора и что этот сговор диктаторов, этот постыдный союз звезды со свастикой заслуживает осуждения международным трибуналом не меньше, чем военные преступления нацистов, а значит, скамье подсудимых в Нюрнберге следовало быть гораздо длиннее!Виктор Суворов первым неопровержимо доказал: без помощи Москвы Гитлер скорее всего вообще не пришел бы к власти.
Нет сегодня более запретной и опасной темы, чем пресловутый «еврейский вопрос». О евреях положено писать как о покойниках — либо хорошо, либо ничего. И не дай вам Бог нарушить любое из многочисленных табу, будь то еврейский нацизм, еврейский террор или мифы Холокоста, посмей отчаянный автор отозваться о «богоизбранном» народе как о любом другом, на общих основаниях, без славословий и умолчаний, без прикрас, — смельчака тут же обвинят в «антисемитизме», отлучат от «научного сообщества», а на «демократическом Западе» могут и посадить.
Нам со школьной скамьи внушают, что Петр Первый — лучший император в нашей истории: дескать, до него Россия была отсталой и дикой, а Петр Великий провел грандиозные преобразования, создал могучую Империю и непобедимую армию, утвердил в обществе новые нравы, радел о просвещении и т. д. и т. п. Но стоит отложить в сторону школьные учебники и проанализировать подлинные исторические источники, как мы обнаружим, что в допетровской России XVII века уже было все, что приписывается Петру: от картофеля и табака до первоклассного флота и передовой армии… На самом деле лютые реформы «царя-антихриста» (как прозвали его в народе) не создали, а погубили русский флот, привели к развалу экономики, невероятному хаосу в управлении и гибели миллионов людей.
Наверное, ни об одном народе не врут так, как о евреях. Юдофобы пугают народ страшными сказками о «еврейских кознях» и «жидомасонском заговоре». Юдофилы потчуют публику душещипательными историями о «богоизбранных» страдальцах, вечно обиженных и потому требующих к себе особого отношения.Это издание вызовет ярость и у тех, и у других. Эта сенсационная и скандальная книга никого не оставит равнодушным. Главный «возмутитель спокойствия», автор бестселлеров «Арийская Русь» и «Гражданская история безумной войны» уже поведал читателям «всю правду о русских».
Самая спорная и сенсационная книга года.Радикальный пересмотр истории не только Второй мировой войны, но и всего XX века.Свежий взгляд на величайшую трагедию от начала времён.Разоблачение лжи, на которой держится современный мир.В своей новой книге популярный историк, автор бестселлеров «Арийская Русь» и «Россия, которой не было» убедительно доказывает, что, вопреки официальной версии, написанной победителями, Вторая мировая на самом деле была Великой Гражданской войной. И в этой чудовищной бойне проиграла вся Европа — даже те страны, которые формально считаются одержавшими победу.
«После Второй Мировой войны никому нельзя быть расистом. Евреям — можно. Никому не запрещено сомневаться в том, что коммунисты убили в России десятки миллионов человек, — но за «отрицание Холокоста» во многих странах полагается тюремное заключение (и эти господа имеют наглость учить нас «свободе слова»!). Представьте, какой вой поднялся бы, посмей Россия выкрасть из Англии Березовского и предать его показательной казни! Но именно это израильтяне проделали с Эйхманом. Ирану нельзя нарушать соглашения о нераспространении ядерного оружия — Израилю можно.
1990 год. Из газеты: необходимо «…представить на всенародное обсуждение не отдельные элементы и детали, а весь проект нового общества в целом, своего рода конечную модель преобразований. Должна же быть одна, объединяющая всех идея, осознанная всеми цель, общенациональная программа». – Эти темы обсуждает автор в своем философском трактате «Куда идти Цивилизации».
Что же такое жизнь? Кто же такой «Дед с сигарой»? Сколько же граней имеет то или иное? Зачем нужен человек, и какие же ошибки ему нужно совершить, чтобы познать всё наземное? Сколько человеку нужно думать и задумываться, чтобы превратиться в стихию и материю? И самое главное: Зачем всё это нужно?
Украинский национализм имеет достаточно продолжительную историю, начавшуюся задолго до распада СССР и, тем более, задолго до Евромайдана. Однако именно после националистического переворота в Киеве, когда крайне правые украинские националисты пришли к власти и развязали войну против собственного народа, фашистская сущность этих сил проявилась во всей полноте. Нашим современникам, уже подзабывшим историю украинских пособников гитлеровской Германии, сжигавших Хатынь и заваливших трупами женщин и детей многочисленные «бабьи яры», напомнили о ней добровольческие батальоны украинских фашистов.
Память о преступлениях, в которых виноваты не внешние силы, а твое собственное государство, вовсе не случайно принято именовать «трудным прошлым». Признавать собственную ответственность, не перекладывая ее на внешних или внутренних врагов, время и обстоятельства, — невероятно трудно и психологически, и политически, и юридически. Только на первый взгляд кажется, что примеров такого добровольного переосмысления много, а Россия — единственная в своем роде страна, которая никак не может справиться со своим прошлым.
В центре эстонского курортного города Пярну на гранитном постаменте установлен бронзовый барельеф с изображением солдата в форме эстонского легиона СС с автоматом, ствол которого направлен на восток. На постаменте надпись: «Всем эстонским воинам, павшим во 2-й Освободительной войне за Родину и свободную Европу в 1940–1945 годах». Это памятник эстонцам, воевавшим во Второй мировой войне на стороне нацистской Германии.
Правда всегда была, есть и будет первой жертвой любой войны. С момента начала военного конфликта на Донбассе западные масс-медиа начали выстраивать вокруг образа ополченцев самопровозглашенных республик галерею ложных обвинений. Жертвой информационной атаки закономерно стала и Россия. Для того, чтобы тени легли под нужным углом, потребовалось не просто притушить свет истины. Были необходимы удобный повод и жертвы, чья гибель вызвала бы резкий всплеск антироссийской истерии на Западе. Таким поводом стала гибель малайзийского Боинга в небе над Украиной.