Гений места, рождающий гениев. Петербург как социоприродный феномен - [24]
Но независимо от нашего понимания или желания-нежелания понять – интеллектуальные урочища в Санкт-Петербурге были и есть. Иногда можно выделить даже «урочища отдельных профессий». Скажем, в 1970–1980-е годы «урочищем археологов» был вытянутый треугольник между историческим факультетом Университета, Кунсткамерой на Васильевском острове (одна точка), Эрмитажем и Институтом археологии на Дворцовой набережной. Большая часть петербургских археологов жила не здесь – но в этом, почти мистическом, треугольнике, археологи работали и общались40. Дом Ученых, где любили встречаться «за рюмкой кофе», находится как раз между Эрмитажем и Институтом археологии. Одно время молодежь любила собираться в кафе возле Исаакиевской площади (то есть почти не выходя за пределы «археологического треугольника»), но дальше как-то не забиралась.
Прослеживаются и урочища других профессий – по крайней мере за существование «урочища ботаников» и «урочища геологов» я ручаюсь. Не зная деталей, рискую напутать: скажем, не поручусь, имело ли «урочище ботаников» форму четырехугольника или треугольника. Но тенденция несомненная.
Что еще важно подчеркнуть – быстроту возникновения и исчезновения таких урочищ, их непрочность. Ведь и правда – если даже такое интеллектуальное урочище возникло из-за каких-то особенностей архитектуры в этой части города (что очень трудно и понять, и доказать), то такое урочище не оказывает никакого влияния на архитектуру. Что изменилось оттого, что именно в этом полуподвале было кафе «Бродячая собака»? Да ничего!
Скорее, удивления достойно, что Васильевский остров как 150 лет назад, так и сейчас – место жизни и работы академической интеллигенции. Впрочем, где же еще базироваться академической интеллигенции, как не вокруг Университета и Библиотеки Академии наук? Это уже не мистика, а результат планировки города в целом.
Исторический центр города – урочище, которое резко выделяется среди более поздней застройки. Адмиралтейская часть – урочище второго порядка, отделенное от всего остального города Невой и Мойкой.
Внутри урочища второго порядка выделяются такие комплексы, как Дворцовая набережная, Невский проспект, комплекс Зимнего дворца, Адмиралтейство.
В комплексе Зимнего дворца четко выделяется само сооружение – Зимний, Дворцовая площадь, Адмиралтейский проезд.
В Адмиралтействе – само сооружение, Адмиралтейская набережная, Александровский сад. Все это пример урочищ четвертого порядка.
Примеры такого рода можно умножать до бесконечности. Природные, географические урочища тоже могут быть иерархическими, но на примере Петербурга видно, до какой степени сложно по структуре и иерархично крупное антропогенное урочище.
Глава 10. Город-эпоха
Выделять этапы развития чего бы то ни было – неблагодарное занятие. Любую классификацию и любое выделение этапов раскритикуют. Выделение этапов я провожу чисто рабочее, просто, чтобы сделать понятнее и логичнее свое изложение. Я не настаиваю ни на выделении именно таких этапов, ни на их принятии:
Петербург в 1770 году
Петербург в 1840 году
Петербург в 1889 году
Петербург в 1913 году
Петербург в 1939 году
Петербург в 1980 году
Петербург в 2013 году.
Первый этап – это предыстория урочища. До 1769 года город уже есть, а известного нам городского урочища еще нет. Здания, возведенные до 1763 года, позже включались в новую городскую среду. При этом вся функциональная застройка Петербурга 1703–1769 годов – и производственная, и жилая, сознательно не сохранялась.
На втором этапе, в 1770–1830-е годы, начал формироваться тот Санкт-Петербург, который мы знаем, а точнее говоря – смысловое и композиционное ядро современного города. Возник логичный ансамбль с общей структурой и единством архитектурных стилей.
Городское урочище в этот период невелико: 150–240 тыс. человек жили на сравнительно небольшой площади, от примыкающих к основному руслу Невы частей Петроградской стороны до Фонтанки и от Смольного монастыря до 26-й линии Васильевского острова. Большая часть Аптекарского и Васильевского острова, пространства за Фонтанкой образовали пригороды.
От этого периода тоже почти не сохранилась функциональная архитектура – только отдельные строения. Почти не уцелела деревянная архитектура периода; такие здания – скорее исключения из правила.
В этот период возникли ансамбли городов, исторически сопряженных с императорским Санкт-Петербургом: Петергоф – Ораниенбаум, Гатчина, Царское Село, Павловск. Их приходится рассматривать фактически как неотъемлемую часть городского урочища того времени.
На третьем этапе, между 1840-ми годами и 1917-м, СанктПетербург стал по-настоящему громадным городом, охватывая весь Васильевский, весь Аптекарский, Каменный, Елагин и более мелкие острова. Сфорсировалась Выборгская сторона как район каменной 3–6-этажной застройки. Границы города расширились, он достиг современных окрестностей Лесного проспекта на севере, Обводного канала на юге.
Даже функциональная застройка этого периода – промышленные предприятия, каменные многоквартирные (доходные) дома в основном сохранилась. Тем более интересна застройка новых урочищ культуры типа больниц, учебных заведений, учреждений науки – комплекса Медицинского института на Петроградской стороне, Ботанического института, Электротехнического и Технологического институтов.
Целых полвека эта информация была главной тайной СССР. Полвека советская пропаганда отрицала тот факт, что в 1939 году Сталин заключил с Гитлером не просто пакт о ненападении, а секретное соглашение о разделе Европы. До сих пор кремлевский официоз отказывается признать, что в развязывании Второй Мировой войны виноват не один, а оба агрессора и что этот сговор диктаторов, этот постыдный союз звезды со свастикой заслуживает осуждения международным трибуналом не меньше, чем военные преступления нацистов, а значит, скамье подсудимых в Нюрнберге следовало быть гораздо длиннее!Виктор Суворов первым неопровержимо доказал: без помощи Москвы Гитлер скорее всего вообще не пришел бы к власти.
Нет сегодня более запретной и опасной темы, чем пресловутый «еврейский вопрос». О евреях положено писать как о покойниках — либо хорошо, либо ничего. И не дай вам Бог нарушить любое из многочисленных табу, будь то еврейский нацизм, еврейский террор или мифы Холокоста, посмей отчаянный автор отозваться о «богоизбранном» народе как о любом другом, на общих основаниях, без славословий и умолчаний, без прикрас, — смельчака тут же обвинят в «антисемитизме», отлучат от «научного сообщества», а на «демократическом Западе» могут и посадить.
Нам со школьной скамьи внушают, что Петр Первый — лучший император в нашей истории: дескать, до него Россия была отсталой и дикой, а Петр Великий провел грандиозные преобразования, создал могучую Империю и непобедимую армию, утвердил в обществе новые нравы, радел о просвещении и т. д. и т. п. Но стоит отложить в сторону школьные учебники и проанализировать подлинные исторические источники, как мы обнаружим, что в допетровской России XVII века уже было все, что приписывается Петру: от картофеля и табака до первоклассного флота и передовой армии… На самом деле лютые реформы «царя-антихриста» (как прозвали его в народе) не создали, а погубили русский флот, привели к развалу экономики, невероятному хаосу в управлении и гибели миллионов людей.
Наверное, ни об одном народе не врут так, как о евреях. Юдофобы пугают народ страшными сказками о «еврейских кознях» и «жидомасонском заговоре». Юдофилы потчуют публику душещипательными историями о «богоизбранных» страдальцах, вечно обиженных и потому требующих к себе особого отношения.Это издание вызовет ярость и у тех, и у других. Эта сенсационная и скандальная книга никого не оставит равнодушным. Главный «возмутитель спокойствия», автор бестселлеров «Арийская Русь» и «Гражданская история безумной войны» уже поведал читателям «всю правду о русских».
Самая спорная и сенсационная книга года.Радикальный пересмотр истории не только Второй мировой войны, но и всего XX века.Свежий взгляд на величайшую трагедию от начала времён.Разоблачение лжи, на которой держится современный мир.В своей новой книге популярный историк, автор бестселлеров «Арийская Русь» и «Россия, которой не было» убедительно доказывает, что, вопреки официальной версии, написанной победителями, Вторая мировая на самом деле была Великой Гражданской войной. И в этой чудовищной бойне проиграла вся Европа — даже те страны, которые формально считаются одержавшими победу.
«После Второй Мировой войны никому нельзя быть расистом. Евреям — можно. Никому не запрещено сомневаться в том, что коммунисты убили в России десятки миллионов человек, — но за «отрицание Холокоста» во многих странах полагается тюремное заключение (и эти господа имеют наглость учить нас «свободе слова»!). Представьте, какой вой поднялся бы, посмей Россия выкрасть из Англии Березовского и предать его показательной казни! Но именно это израильтяне проделали с Эйхманом. Ирану нельзя нарушать соглашения о нераспространении ядерного оружия — Израилю можно.
Водка — один из неофициальных символов России, напиток, без которого нас невозможно представить и еще сложнее понять. А еще это многомиллиардный и невероятно рентабельный бизнес. Где деньги — там кровь, власть, головокружительные взлеты и падения и, конечно же, тишина. Эта книга нарушает молчание вокруг сверхприбыльных активов и знакомых каждому торговых марок. Журналист Денис Пузырев проследил социальную, экономическую и политическую историю водки после распада СССР. Почему самая известная в мире водка — «Столичная» — уже не русская? Что стало с Владимиром Довганем? Как связаны Владислав Сурков, первый Майдан и «Путинка»? Удалось ли перекрыть поставки контрафактной водки при Путине? Как его ближайший друг подмял под себя рынок? Сколько людей полегло в битвах за спиртзаводы? «Новейшая история России в 14 бутылках водки» открывает глаза на события последних тридцати лет с неожиданной и будоражащей перспективы.
Очерки и репортажи с места событий, собранные в этой книге Германа Устинова, посвящены сегодняшним событиям в Афганистане и вокруг него. Книга построена на личных впечатлениях автора, работавшего в 1982–1986 годах в ДРА собственным корреспондентом «Известий». Она рассказывает о борьбе, планах и свершениях афганского народа, о революционном строительстве, ведущемся в трудных условиях необъявленной войны, о друзьях и недругах республики. Книга рассчитана на массового читателя.
Книга о том, как всё — от живого существа до государства — приспосабливается к действительности и как эту действительность меняет. Автор показывает это на собственном примере, рассказывая об ощущениях россиянина в Болгарии. Книга получила премию на конкурсе Международного союза писателей имени Святых Кирилла и Мефодия «Славянское слово — 2017». Автор награжден медалью имени патриарха болгарской литературы Ивана Вазова.
Что же такое жизнь? Кто же такой «Дед с сигарой»? Сколько же граней имеет то или иное? Зачем нужен человек, и какие же ошибки ему нужно совершить, чтобы познать всё наземное? Сколько человеку нужно думать и задумываться, чтобы превратиться в стихию и материю? И самое главное: Зачем всё это нужно?
Украинский национализм имеет достаточно продолжительную историю, начавшуюся задолго до распада СССР и, тем более, задолго до Евромайдана. Однако именно после националистического переворота в Киеве, когда крайне правые украинские националисты пришли к власти и развязали войну против собственного народа, фашистская сущность этих сил проявилась во всей полноте. Нашим современникам, уже подзабывшим историю украинских пособников гитлеровской Германии, сжигавших Хатынь и заваливших трупами женщин и детей многочисленные «бабьи яры», напомнили о ней добровольческие батальоны украинских фашистов.
Память о преступлениях, в которых виноваты не внешние силы, а твое собственное государство, вовсе не случайно принято именовать «трудным прошлым». Признавать собственную ответственность, не перекладывая ее на внешних или внутренних врагов, время и обстоятельства, — невероятно трудно и психологически, и политически, и юридически. Только на первый взгляд кажется, что примеров такого добровольного переосмысления много, а Россия — единственная в своем роде страна, которая никак не может справиться со своим прошлым.