Гении сыска. Этюд в биографических тонах - [70]

Популярность нашему герою принесла и история с разоблачением брачного афериста, выдававшего себя за французского маркиза. Случилось это в 1870 году. «Маркиз» увлёк девушку из известной и богатой семьи, все шло к свадьбе. Друзья девушки, заподозрив неладное, обратились к Поллаки. Сыщик быстро установил подлинную личность приезжего аристократа: тот оказался помощником парикмахера из Парижа. Самозванный маркиз поспешил покинуть Англию[131].

Знакомясь с криминальной жизнью Лондона второй половины XIX века, невольно приходишь к мысли, что самым распространённым видом преступлений в «приличном обществе» был тогда именно шантаж. Некоторые шантажисты пользовались большой известностью и действовали почти открыто. Например, Чарльз Огастес Хауэлл, секретарь знаменитого поэта-прерафаэлита Данте Габриэля Россетти[132], шантажировал едва ли не всех знакомых своего патрона (не исключено, что и самого Россетти). Среди его жертв был, например, знаменитый поэт Суинберн.

Окончил свои дни Хауэлл печально (что, впрочем, характерно для многих шантажистов): однажды его нашли с перерезанным горлом, поблизости от борделя.

В рот убитому убийца (которого так и не нашли) засунул шиллинг. Случилось это в 1890 году — уже после того, как Игнациус Поллаки отошёл от дел. Не исключено, что, будь он ещё действующим детективом, развязка оказалась бы менее кровавой.

Среди частных сыщиков, действовавших в викторианском Лондоне, некоторые считались крупными специалистами именно по борьбе с этим видом преступлений. Можно назвать таковым, например, частного сыщика Джона Литтлчайлда, бывшего полицейского детектива, впоследствии заслужившего сомнительную известность своим участием в процессе Оскара Уайльда[133]. Но самым популярным и успешным специалистом, грозой шантажистов считался Игнациус Поллаки. Поллаки руководствовался принципом: у каждого шантажиста есть свои скелеты в шкафу; вот их-то и следует вытаскивать на свет божий, дабы защититься от притязаний преступника. Действуя таким образом, сыщик вынудил нескольких шантажистов покинуть Лондон и защитил спокойствие известных особ.

Признанием за ним особого опыта в делах подобного рода может служить тот факт, что именно к Поллаки обращались судьи в тех редких случаях, когда шантаж становился предметом судебного разбирательства.

Так, например, газета «Бакс геральд» от 20 февраля 1869 года поместила заметку под названием «Угрожающие письма». Рассказывая, в общем, о вполне заурядном деле с письменными угрозами и вымогательством (речь шла, правда, о сумме немалой — 465 фунтов стерлингов), корреспондент особо подчеркнул, что судья принял дело к рассмотрению после консультаций с детективом Бэйтсом, сотрудником детективного бюро Поллаки. Как видим, хотя Поллаки открыл собственное бюро не так давно, он уже обзавёлся сотрудниками и помощниками.

Шантаж был распространённым, но не единственным популярным в викторианском Лондоне преступным промыслом. Не менее широко практиковался ещё один — вовлечение в занятия проституцией и торговля женщинами — чаще всего несовершеннолетними девушками. Их продавали на континент, в бордели Франции, Австрии и других стран. В борьбе с этим злом Игнациус Поллаки также считался непревзойдённым специалистом. Он неоднократно выступал в качестве эксперта на судебных слушаньях по подобным делам, будучи, как я уже говорил, внештатным сотрудником «Общества защиты молодых женщин».

Так, например, газета «Морнинг Кроникл» в статье от 2 марта 1861 года писала: «Лондонское Общество защиты молодых женщин сообщает о регулярных попытках убедить женщин, в первую очередь, гувернанток, поехать на работу во Францию, соблазняя обещаниями высоких заработков. Но на деле цель таких предложений — заманить их в ловушку и заставить работать проститутками. Несколько недель назад множество уважаемых молодых дам откликнулись на опубликованное в «Таймс» объявление и обратились к некоему мистеру Ф. Робертсону, представлявшемуся французом, несмотря на английскую фамилию. Мистер Бэрд располагал тремя письмами, которые написал Робертсон трём женщинам, и все с одной целью. Указав в качестве своего адреса улицу Парадис-Пуасонери в Париже, он утверждал, что готов пристроить дам на работу в качестве гувернанток в семьи французского высшего общества. Он сообщал, что разыскивает юных англичанок в возрасте 13–15 лет, и обещал им жалованье в размере 72 фунтов в год, а также право пользоваться экипажем хозяев и жить в отдельной квартире.

Он обещал также оплатить путешествие в первом классе и гарантировал трёхлетнюю занятость. Комиссионные фирмы составляли четыре фунта, выплачиваемые по фунту в месяц. Причём первый нужно было оплатить почтой немедленно. В другом случае он обещал работу у графини в Париже с жалованием 2000 фунтов в год (невероятные деньги, не всякий предприниматель в Лондоне получал столько!) и комиссионными 100 фунтов, из которых 25 нужно было внести немедленно.

Странно, что простодушные юные англичанки во втором случае ничего подозрительного не замечали. По всей видимости, их представления о баснословном богатстве французов были весьма далеки от реальности.